Пути Господни (СИ)

Внутри церковь оказалось еще меньше, чем снаружи. На обшарпанных стенах местами сохранилась роспись. Древние лики святых мерцали в свете лампадок и от этого казались живыми. Разумовскому даже показалось, что когда он вошел, они посмотрели в его сторону. Никого не было видно, и только негромкий голос гулко отзывался под сводом. Олег прислушался, пытаясь понять, о чем тот говорит, но кроме отдельных слов не разобрал ничего. Он тихо стоял у двери, боясь нарушить службу своим дыханием. Запах ладана щекотал ноздри, все глубже проникая внутрь, и растекался умиротворяющим теплом по телу.

Разумовский с удивлением вдруг обнаружил, что смотрит на все происходящее, как бы со стороны и даже не с высоты своего роста, а намного выше. Это и зачаровывало, и пугало. Чтобы остановить видение, он, что есть силы ущипнул себя за ногу и чуть не закричал. В тот же миг все закончилось. Он стоял там же где и раньше.

Священник закончил чтение и подошел. Лампадки давали слишком мало света и, Олегу никак не удавалось разглядеть его лица. Ему вдруг нестерпимо захотелось потереть то место, за которое он себя ущипнул, но сделать это при священнике не решался.

-Болит?- неожиданно спросил тот с улыбкой в голосе,- Потри, не стесняйся. Никто не вправе судить тебя здесь.

-Кто вы?- спросил Разумовский.

-Называй меня отцом Феофаном,- старик говорил не спеша, делая паузы в словах,- Ты не удивлен?!

-Нет.

-Почему?

-Последнее время со мной случается много странных вещей, взять хотя бы сон, который снится каждую ночь. Правда мне никак не удается увидеть его до конца. Я просыпаюсь среди ночи с ощущением беды. С чувством того, что опаздываю, что еще немного и произойдет то, чего уже никогда не исправишь, и никогда потом себе не простишь. В моих руках рвется веревка, прядь за прядью, пока не остается одна, последняя. Что может выдержать тонюсенькая, жалкая нить? Что находится на другом конце ее? Мне некогда раздумывать об этом, я просто изо всех сил тяну ее наверх, пока она не оборвалась. Вот оно место обрыва уже рядом. Я тянусь к нему рукой и..., просыпаюсь от крика,- Олег замолчал, удивляясь, почему он вообще об этом заговорил.

-А если это не сон?! У тебя не возникало мысли, что это правда?!- отец Феофан внимательно смотрел ему в лицо, а казалось, что заглядывает прямо в душу,- Что на другом конце нити твоя дочь.

Разумовский и сам догадывался, но старательно гнал от себя эту мысль.

"Да и чем еще он мог помочь ей? У нее и так всю жизнь было все лучшее. Лучшие игрушки, учителя, машины, врачи, лекарства. Сколько денег он потратил на все это? Ну не молиться же на самом деле?!".

-Деньги, деньги, деньги... Действительно, не молиться же!- Олег вздрогнул, словно священник подслушал его мысли. Между тем тот продолжил,- Гордыня говорит в тебе. Самость - корень грехов. Отпадающий от Бога, на чем другом может остановиться как не на себе? Вот и самость.

-???

-А не сам ли ты оттолкнул от себя дочь. И когда она была еще ребенком, и еще раз позднее, когда стала взрослой и полюбила. "Чтобы я больше о нем ничего не слышал",- не твои ли это слова, когда Анна рассказала о своем женихе? Твои "нукеры" правильно поняли приказ хозяина, хоть ты старательно гнал эти мысли. В душе ты хотел именно наказать его.

Разумовский поднял голову, собираясь сказать священнику что-то дерзкое, обидное и..., замер на полуслове. Внезапно пламя лампадки всколыхнулось и на миг осветило лицо отца Феофана. Олег определенно знал его или, по крайней мере, видел раньше.

Священник повернулся к иконе и перекрестился.

-Сорняком она выросла на твоем огороде,- грустно добавил он,- Полюби ее. Полюби хоть сейчас, когда она уже готова предстать перед Богом. Эта любовь и в ней зародит любовь. Когда же это будет: любовь сама все устроит. Люби Бога и ближнего - и вся премудрость!

Разумовский колебался. Еще минуту назад он готов был наговорить всякой гадости священнику, но теперь вся спесь куда-то делась. Отшелушилась и осыпалась на землю.

- Беда в том, что потух огонек в твоем сердце. Сам ли ты зажигал его? Нет. И снова зажечь тоже не твое будет дело. А Тот, Кто зажигает, не поблажлив. Проси и моли, а у Него один ответ: "Зажигал уже. Зачем погасил?"...,- священник снова перекрестился.

-Ты так и не понял, кого в провожатые тебе дал Господь, кем была для тебя твоя Катюша. Она твой ангел-хранитель. Ни что-то аморфное, невидимое, неосязаемое, а из плоти и крови, со своими страхами и переживаниями, с грехами и ошибками, с верой и бесконечной любовью. Так помоги ей сейчас. Два года она спасала вашу дочь. Рвется нить и, нет больше сил ее держать. Катюше и нужна-то была всего-навсего твоя молитва.

-Я не умею,- выдавил Разумовский из себя.

-Ты начни и научишься. А я помогу тебе,- и отец Феофан опустился на колени.

Олег плохо понимал, что происходило дальше. Язык хоть и был похож на современный, но с непривычки воспринимался с трудом. В голове вертелось лишь одно: "Господи помилуй!", да пожалуй, еще глубокий взгляд с иконы, который видел его насквозь.

-А это ничего, что я некрещеный?- спросил священника Олег, когда молитва закончилась.