Пути к славе. Российская империя и Черноморские проливы в начале XX века

Можно предположить наличие и еще одной причины подобных хлопот Сазонова по обеспечению беспрепятственной итальянской атаки на Дарданеллы: Россия, вполне вероятно, намеревалась использовать эту ситуацию в будущем в качестве предлога, под которым можно было бы требовать права ввести собственные корабли в Босфор[96]. Ни одним известным до сих пор русским документом данная версия не подтверждается, и тем не менее сами подобные опасения были вполне оправданны – турки всерьез переживали, что именно в этом и заключается стратегия Петербурга в отношении проливов. Ведь Россия не единожды искала предлог для отсылки флотилии на Константинополь: к примеру, во время Балканских войн русское правительство планировало, пользуясь всеобщей обеспокоенностью вопросом безопасности европейцев в Турции или даже шире – всех тамошних христиан, направить в османскую столицу свои войска – причем с согласия Великих держав. Так что и во время Италотурецкой войны Россия, вполне вероятно, искала предлог для легитимации действий, которые в ином случае европейские державы не одобрили бы.

Так или иначе, проитальянский курс Сазонова не оправдал его ожиданий. Его политика снискала безусловное одобрение в Италии, однако столь упорное ее проведение – в угоду Италии, но в ущерб предложениям Лондона и Парижа, пожалуй куда более справедливым, – нимало не приблизило окончание Итало-турецкой войны. По сути, возможно, именно благодаря его вмешательству война и затянулась, все более приближая бурю, которой он таким образом пытался избежать – войну между балканскими государствами и Турцией. Надежды на то, что нападение итальянцев на Дарданеллы принудит Турцию к миру, оказались ложными: атака прошла успешно, но краха за ней не последовало.

18 апреля Европу облетела весть, что Италия атаковала фортификации в устье Дарданелл, а турки в ответ закрыли навигацию в проливах. О том, что подобные действия со стороны Италии вынудят их закрыть проливы, турки говорили на протяжении последних месяцев, так что Великие державы были к этому готовы. Еще незадолго до возвращения Сазонова на Певческий мост Нератову, ввиду все более упорных слухов о превентивном закрытии проливов, пришлось занять довольно жесткую позицию в отношении комбатантов, заявив и Риму, и Константинополю, что необходимо считаться и с правами нейтральных держав[97]. В последнюю ноябрьскую неделю он также направил поверенному в Риме поручение уведомить итальянское правительство, что «Россия никоим образом не одобряет подобных действий»[98]. Как мы помним, с возвращением Сазонова под давлением оказалась уже Порта. Когда турецкие власти проинформировали державы о том, что в связи с итальянским нападением на Дарданеллы вынуждены закрыть проливы[99], Сазонов настаивал, несмотря на сложившуюся ситуацию, на праве прохода русских торговых судов[100]. Столь резкий контраст между жесткой риторикой, обращенной к туркам, и почти беспечным благодушием в отношении действий в проливах итальянцев говорит о его выборе в пользу Рима, сделанном ради достижения собственных целей.

Сразу же после атаки Италии турецкие угрозы были претворены в жизнь: проливы были закрыты. Итальянские торпедные катера пытались прорваться в Дарданеллы и атаковать турецкий флот, однако дозорные засекли их движение вдоль береговой линии, и завязалась перестрелка. С военной точки зрения сражение окончилось ничем, но тем не менее это вынудило турок принять контрмеры, которыми те грозили уже давно. Именно воспротивившийся требованию других держав относительно четких границ театра военных действий Сазонов фактически позволил Италии совершить набег на Дарданеллы. Тем самым одна из его целей была достигнута: теперь турки на деле убедились, что итальянцы вполне могут нанести удар и вне ливийского театра военных действий[101]. Однако это привело и к иному, отнюдь для него не желанному результату, а именно к полному закрытию навигации в проливах.

Политические трудности дополнились еще и экономическими: против курса Сазонова возвысили голос купцы, поставки и доходы которых сильно пострадали из-за закрытия главного южного торгового маршрута страны. На министра торговли и промышленности С. И. Тимашева, председателя Совета министров, министра финансов Коковцова и самого иностранного министра обрушился настоящий шквал телеграмм, призывавших в скорейшем времени разблокировать важнейший торговый путь. Спустя пять дней после закрытия проливов Тимашев писал Коковцову, что ситуация уже близка к критической – и с поставками, и с работниками торговой отрасли, не говоря уже об экономике южных регионов империи в целом[102]. Переслав записку Тимашева с аналогичным собственным комментарием в МИД, спустя еще две недели (12 мая) Коковцов вновь обратился к Сазонову, сообщая о непрекращающихся обращениях от терпящих убытки южных поставщиков и торговцев[103].