Пути к славе. Российская империя и Черноморские проливы в начале XX века

То же мнение на июньском заседании Бюджетной комиссии высказал и Сазонов: министр выразил опасения касательно нестабильности ситуации на Балтике, заявив, что России следует быть во всеоружии для защиты собственных интересов. По словам британского поверенного, «его превосходительство процитировал русскую пословицу, гласящую примерно то же, что известное[318] “уповайте на союзников, а порох держите сухим”»[319]. Поговаривали, что именно предостережения Сазонова помогли убедить членов комиссии одобрить предложение Морского ведомства, поскольку произвели впечатление столь сильное, что несколько депутатов-октябристов даже публично выступили против лидера собственной партии[320].

Решающую роль для флота в совершении подобного «законодательного подвига» играла и поддержка Николая II, считавшего, что «флот должен быть воссоздан в могуществе и силе, отвечающих достоинству и славе России»: ведь от этого зависели «и наша внешняя безопасность, и наше международное положение» [Шацилло 1968: 77]. Николай серьезно давил на Коковцова, пытаясь получить одобрение Думы на морские инициативы, и уполномочил председателя уведомить ключевых парламентариев о личной заинтересованности императора в вопросе. С одним из депутатов он даже намеревался переговорить самолично, но Коковцов отсоветовал, указав, что это было бы неуместно, и от идеи было решено отказаться [Коковцов 1933, 2: 64]. Николай II всегда относился к существованию Думы весьма неоднозначно, если не враждебно, поэтому подобное предложение свидетельствует о серьезности его намерений. Словом, с царской поддержкой Григорович куда увереннее шел в направлении поставленных целей, несмотря на непрестанное противодействие [Шацилло 1968: 63–78].

Итак, политический фундамент был подготовлен, и морское руководство в деталях представило свою аргументацию в пользу усиления Балтийского флота, который сможет выходить в открытый океан, в отличие от Черноморского, закупоренного турецкими проливами[321]. В основе предложения, очевидно, лежало искреннее принятие тогдашних навалистских идей, активно пропагандируемых американским военно-морским теоретиком Альфредом Мэхэном и популяризируемых в России морским капитаном Н. Л. Кладо [Matthei 1979: 22]. Авторы проекта соглашались с тем, что статус Великой державы теперь зависит от наличия конкурентоспособного океанского флота. Поскольку европейские державы, а также Соединенные Штаты и некоторые южноамериканские государства уже агрессивно наращивали свой военно-морской потенциал, России также необходимо было спешить, пока ее отставание не сделалось критическим[322].

Табл. 2. Дредноуты и линейные крейсеры, 1906–914.

NB: данные по линейным кораблям (и крейсерам), с последовательным указанием общего количества заложенных (слева) и спущенных на воду (справа) судов.

Теоретики морской войны считали, что для необходимой обороны России размер ее флота должен позволять успешно сдержать нападение противника, прикрыть сухопутные войска с фланга, а также делать Россию привлекательным союзником для Франции. Кроме того, ее флот должен быть способен преследовать противника в открытом море[323]. Проще говоря, раз Россия желала, чтобы «ее голос был слышен в концерте держав», она нуждалась в грандиозном флоте[324].

Цель ставилась поистине грандиозная, и июньский законопроект предлагал пусть пока и не радикальное, но весьма ощутимое усиление Балтийского флота. Количество строящихся кораблей типа «дредноут» возросло с четырех до восьми, в дополнение к четырем небольшим линкорам на Балтике. Таким образом, будущий Балтийский флот должен был состоять из четырех легких крейсеров современного типа при поддержке четырех тяжелых линкоров и четырех маневренных крейсеров разных лет постройки и могущества; также еще по два линкора было заложено для Черноморской и Тихоокеанской флотилий. Что касается меньших судов, было одобрено строительство 36 эсминцев с современным вооружением в дополнение к уже имеющимся 59, опять же различной огневой мощи и времени постройки, а также дюжины подводных лодок, которые должны были увеличить балтийские подводные силы, состоящие из 14 лодок; еще шесть субмарин было заложено для остальных флотилий[325].