Пути непроглядные

Скатившись по ступенькам головой вниз, больно ударившись лбом, получил еще один пинок и поднялся на ноги. Огромная чужая луна висела над самыми башнями. В чертах его мучителей не было почти ничего человеческого: громадные челюсти, далеко выступающие надбровья, покатые лбы напоминали больше звериные морды, нежели лица людей. Они скалились, но никому не пришло бы в голову назвать это улыбкой. Тот, что держал конец веревки, снова начал спускаться, и Рольван пошел за ним, не дожидаясь тычка в спину. Ноги скользили на крутых ступенях, болела ударенная о камень голова. Ледяной воздух обжигал зубы. Уродливые коренастые чудовища казались порождениями дурного сна, но запах от них шел самый что ни на есть реальный – отвратительная животная вонь, которая не давала даже на миг усомниться в том, что все происходит на самом деле.

Внизу его быстро повели прочь, так быстро, что нечего было и думать запомнить дорогу на этих совершенно одинаковых улицах, запомнить, на вершине какой из этих совершенно одинаковых башен остался его меч.

Это оказалось хуже, чем просто остаться безоружным в руках врагов – меч, подаренный когда-то отцом Кронаном, верно служивший на протяжении многих лет, был последним, что связывало Рольвана с прежней жизнью, с родным миром, с самим собой. С тем собой, которого он знал и помнил и который в последнее время уходил от него все дальше. Тот Рольван заслуженно считался разумным человеком и добрым воином, он не совершал безумств худших, чем свойственны любому солдату. Он не нарушал приказов, не влюблялся в сумасшедших дрейвок, не сражался против своих. И уж конечно, он ни за что на свете не стал бы водить дружбу с языческими богами и не отправился бы колдовским путем в чуждый мир, как последний глупец доверившись слову этих самых богов.

Но прежний Рольван погиб, а Рольван нынешний не мог даже помолчать у его могилы. Он шел, как баран на бойню, со связанными за спиной руками и веревкой на шее. Он слишком устал вчера и не успел выспаться сегодня, слишком замерз, чтобы гадать о том, куда его ведут или строить план побега. Он просто шел, переставляя ноги – правую, левую, снова правую, лишь бы только не упасть – и думал, как будто это имело хоть какое-то значение, кто же все-таки выстроил город и башни, ведь не эти же звероподобные дикари? И куда, ради всех богов, подевались они теперь?

Расстояние между башнями увеличилось, и Рольван понял, что его уводят прочь из города. С заходом луны воцарилась темнота, тут же сменившаяся быстрым рассветом, еще более ярким, нежели вчерашний. Край города отрыл новые поля и за ними горы, те самые, навстречу которым он шел всю прошлую ночь. Теперь они оказались неожиданно близко.

Здесь его захватчиков встретила еще одна компания дикарей – с шумом и рычанием выскочив из-за последних башен, они, казалось, готовы были кинуться в драку. Но Рольван обрадовался зря, у него не появилось возможности улизнуть. Дикари лишь потоптались друг перед другом, раскачиваясь из стороны в сторону, рыча и демонстрируя нечеловеческие огромные зубы, и дальше пошли вместе.

Башни остались позади, а за ними и поля. Дикари свернули с дороги на вытоптанную в снегу тропу. Вскоре местность изменилась. Взошедшее солнце осветило нагромождения острых скал в причудливых шапочках снега и росшие между ними деревья – низкорослые и широкие, они отличались от привычных сосен настолько же, насколько здешние обитатели отличались от людей. С каждым шагом лес становился все гуще, а камни – выше. Время от времени тропу пересекали цепочки следов, среди них были и человеческие, и звериные. Потом из-за деревьев появилась новая компания дикарей, на этот раз с добычей: двое по очереди тащили на плечах тушу небольшого, с крупную собаку, медведя с черной мохнатой шерстью – из таких же шкур были пошиты их одеяния. Еще двое с обеих сторон поддерживали своего раненого товарища, чей бок был до мяса разодран острыми когтями. Все они были встрепаны и перемазаны кровью. Последним шел могучий великан с целой охапкой каменных копий.

Опять повторилась сцена с раскачиванием и рычанием, после чего вновь пришедшие торжественно предъявили остальным медведя, а те, с одобрительным ворчанием – Рольвана. Его затошнило, когда он понял, что ничем не отличается для них от удачно добытого зверя. Затем его потащили дальше еще быстрее прежнего, через густеющий лес, то тут, то там пронзенный остриями скал, огибая извилистые овраги, и наконец остановились у края крутого ущелья, со всех сторон огражденного высокими скалами. Из углубления в подножии скалы извергался, водопадом обрушиваясь в ущелье и давая начало реке, ревущий поток воды. Камни вокруг были покрыты льдом, но сам поток не застывал. На расстоянии в несколько десятков шагов Рольван увидел наконец обиталища местных жителей, и они ничем не походили на вычурные башни пустого города.