Пути, перепутья и тупики русской женской литературы

Названные авторы путевых впечатлений, конечно, во многом непохожи друг на друга. Тридцатилетняя ирландка, писательница и близкая знакомая княгини Е. Р. Дашковой, по приглашению которой она приехала в Россию, Марта Вильмонт весьма отличается от девятнадцатилетней дворянской барышни старинного аристократического рода Марии Волконской, хотя последняя получила серьезное домашнее образование и занималась литературными упражнениями. Александра Ишимова не только человек уже другого поколения, но и дочь сосланного из Петербурга в далекие северные провинции отца, можно сказать, self-made woman — она сделала свое имя известным в литературных и придворных кругах благодаря деятельности на почве детской литературы и журналистики для детей и юношества. Ишимова — педагог и просветительница по призванию и роду занятий, она пишет свой текст на тридцать с лишним лет позже, чем Вильмонт и Волконская, и совсем с иными целями и задачами.

Но есть и кое-что общее. Это тексты женщин, женщин образованных, принадлежащих к привилегированному классу и, в общем, впервые попадающих в русскую провинцию, точнее, в те места, которые они описывают. Они смотрят на Тверской край и губернский город Тверь именно женскими глазами и глазами образованной непровинциалки. Общее и то, что они вообще выбирают Тверь и ее окрестности объектом своего описания, видя в этих краях нечто «замечательное».

В чем эта замечательность? Взгляд Вильмонт наиболее «этнографичен». Для нее знаковым местом Тверской губернии являются церкви, Волга и русский пейзаж. То есть можно сказать, что Тверской край является синекдохой России. Русский город в тексте Вильмонт — это прежде всего «сияние множества позолоченных шпилей»[946] и «купола церквей» «по контрасту с монотонностью пути», ибо среднерусский пейзаж кажется ей однообразным и маловыразительным, исключая экзотические для жительницы Британских островов впечатления русской зимней ночи: «усыпанное алмазами ночное небо»[947], «бриллиантовый блеск луны»[948]. Кроме церквей и природы упоминаются местные жители, которые изображаются как «этническая» группа: говорится об их живописных костюмах, песнях и плясках. «Одежда жителей очень красочна и совершенно не похожа на костюмы соседних губерний» (письмо от 16 августа 1803 года).

Любуюсь всеми без исключения крестьянами: их причудливо разнообразной одеждой, их веселыми живописными группами. Часто можно видеть деревенскую девушку в головном уборе, шитом золотом, в серьгах, с браслетами из блесток etc., видимо, играющую роль первой красавицы в деревне и на зависть своим подругам принимающую дань восхищения. Девушки охотно танцуют, а мужчины, собравшись в кружок, ведут неторопливые разговоры и редко участвуют в деревенских развлечениях. Мне кажется, мужчины в целом красивее женщин, но те и другие превосходят простой ирландский народ[949].

В дневнике Волконской, для которой поездка с отцом в Петербург — чрезвычайное событие ее довольно однообразной и размеренной жизни в Ясной Поляне летом и в Москве зимой, заметно стремление записать все максимально подробно с огромным количеством деталей («для собственной памяти»). Большая часть заметок посвящена подневному описанию пребывания в Петербурге, рассказу о посещении памятных и замечательных мест, а также знакомых семейств. В записях о пути из Москвы в Петербург Тверь и ее окрестности — практически единственное, что показалось Волконской замечательным и достойным описания. Тверь, как и у Вильмонт, связывается прежде всего с Волгой и воспринимается как новый город — («очень регулярно построен и имеет хорошие домы»[950]). Тверь и ее окрестности описываются исключительно в превосходных тонах: