Пути, перепутья и тупики русской женской литературы

…но у самой Твери они (пейзажи. — И. С.) вдруг делаются красивы по-прежнему и, можно сказать, еще красивее, потому что оживлены самою величественною из рек нашей Европейской России — Волгою. Да, колыбель этой прекрасной реки в Тверской губернии[962];

Тверь — прекрасный городок по местоположению и по строениям. Лучший вид на него с Петербургской дороги: вообрази ряд каменных домов, по большой части прекрасных, на длинном протяжении высокого берега, покрытого до самой воды прелестною зеленью. Кроме этой прекрасной улицы-набережной, в Твери есть еще замечательная улица — Миллионная. <…> как и Невская набережная наша представляет один из лучших видов петербургских, то, проезжая Тверь от одного конца ее до другого, <…> нельзя не заметить какого-то миниатюрного сходства — или, лучше сказать, родства красивой Твери с великолепным Петербургом (курсив мой. — И. С.)

и т. п. В последнем предложении можно заметить, что важным ракурсом описания у Ишимовой является сравнение Петербурга и провинции. Себя она аттестует как «всегдашнюю жительницу петербургскую»[963] и потому смотрит на все через эту призму. На площади на Святой неделе качели для народа — «вот еще сходство с Петербургом»[964], но в присутственные места вход не так доступен, как в Петербурге. С помощью метонимического переноса создаются не только географические образы, но и оценки. Везде мы встречаемся с несколько высокомерным и снисходительным взглядом столичной жительницы на провинцию: люди здесь милы, но не имеют чувства меры, стиля, у них нет петербургского вкуса, они жеманны и смешны. В гостинице Торжка

хозяйка не выдержала до конца характера изящной роскоши, какой хотела придать своим комнатам: все это великолепие окружено стенами не только не обитыми никакими обоями, но даже довольно негладко вытесанными. Такая беспечность имеет в себе что-то оригинально русское[965].

Маркером необразованности и провинциальности становится для Ишимовой тверской диалект, который воспринимается и описывается как смешная и неправильная речь.

Вообще вышневолоцкие жители охотники до песен и хорошо поют их: мужчины лучше, нежели женщины, которые очень жеманятся во время пения. Нас очень смешила молоденькая девушка, дочь хозяина той гостиницы, в которой мы обедали. Мы слышали, как она пела и так уморительно выговаривала иные слова, что Валериан записал их и хочет позабавить ими Анюту, когда воротится в Петербург. Везде, где только у нас «ять», они ставят «и», а где «е» — так у них «я». И вот оттого и выходят такие слова: «бясида» вместо «беседа»; «дивушка» вместо «девушка»; «лито» вместо «лето», а иные слова трудно понять, так она коверкает их[966].

Таким же смешным и неправильным изображается местный выговор во втором эпизоде, когда Николай Дмитриевич на потеху своим спутникам передразнивает речь встречных тверичанок.