Пути, перепутья и тупики русской женской литературы

Теперь в числе произведений новоторжской промышленности и торговли первое место занимают изделия кожевенные: здесь можете вы найти прекрасные козловые кожи и сделанные из нее тюфяки, чемоданы, портфели, кисеты, сапоги, башмаки и туфли, вышитые золотом, серебром и шелками. Всё это проезжие могут купить, почти не выходя из экипажа: в том же доме, где гостиница, есть и магазин с этими вещами. Разумеется, все они тут очень дороги: путешественникам, на полчаса остановившимся, нет времени торговаться, а почти всегда есть охота купить какой-нибудь гостинец тем, к кому они едут. В Торжке изобилие во всем; после сытного обеда нашего нам поднесли и десерт: несколько мужчин и женщин стояли на крыльце гостиницы с корзиночками самых крупных вишен. Мы с восхищением купили, потому что вишни были чудесные, но каково же было наше удивление, когда вместо полной корзиночки этих прекрасных ягод мы нашли только два ряда их, а остальное составлено было из нескольких рядов толстой сахарной бумаги! Мы подосадовали на богатый и торговой Торжок[969].

В этом отрывке кроме отмеченного внимания к подробностям можно видеть и то, как выделяются знаковые места, как формируются и укрепляются региональные мифы, в данном случае о тороватом, но хитроватом Торжке и мастеровитых, бойких и изворотливых новоторах. Другими знаковыми местами Тверской губернии, в совокупности описаний которых (вос)создается региональный миф, являются величественная Волга, красивая и богатая историческими легендами Тверь, рабочий и оживленный Вышний Волочек.

Путешествующие женщины не только описывают Тверской край с помощью доступных им дискурсивных средств, но и видят его через очки классицистко-сентименталистской поэтики. Они видят то, что ожидают увидеть. Деревенская, коренная Россия для них — это экзотические крестьяне, которые оригинально одеты и своеобразно поют и пляшут. Трудно представить себе, что постоянно живущая в Ясной Поляне М. Волконская не видела натуральных крестьян и ничего не знала об их подлинной жизни, но законы жанра и стиля заставляют ее видеть то, что дóлжно, и описывать увиденное «приличными» словами. Все остальное остается в зоне «слепого пятна» — трудно сказать, не увиденного и не зафиксированного или увиденного, но не зафиксированного как «неприличное» для дамского пера. В результате путевые записки, о которых идет речь, участвуют в создании регионального мифа о Тверском крае и создают для самих путешественниц имажинарный образ глубинной, провинциальной России: величественной, как Волга, прекрасной в своей экзотичности, как танцующие и поющие красиво одетые крестьяне, но немного забавной в своем милом варварстве.

«Непроявленные негативы» Дневник Софьи Островской [970]

Казус Софьи Островской

Объектом исследования в данной статье будет «Дневник» Софьи Казимировны Островской (1902–1983), который она вела с 1911 по 1950 год. При рассмотрении этого сложно организованного и многослойного текста нас будет прежде всего интересовать тип личности автора дневника или, точнее, модели Я, создаваемые в дневниковом нарративе. Мы исходим из того, что дневник — это место, где в процессе письма автор постоянно определяет и переопределяет собственную идентичность, и дневниковое Я в определенном смысле является эффектом рассказывания[971].

Бóльшая часть текста Островской написана в советский период и безусловно обнаруживает зависимость от «идей и форм времени», но эта связь сложна, опосредованна и неоднозначна.