Пути в незнаемое

«Единица — вздор, единица — ноль» — вот он, страшненький лозунг грянувшей эпохи, «лучшим, талантливейшим поэтом» которой был объявлен Маяковский. И не голодного нищего встретил другой поэт, «не сотворивший добра» Дмитрий Кедрин, а классовую особь, от которой — само собой! — «хлебным вином разит». Не изо рта разит (человек голоден, «нужда спихнула его») — из его классового нутра! Живой человек предстает перед поэтом на манер «крестьян» и «крестьянок» Казимира Малевича и других авангардистов, столь обильно тиражируемых ныне на цветных вкладках самых популярных наших журналов («Сенокос», «Голова крестьянина», «Девушки в поле»…), лишенных не только глаз, губ и прочих аксессуаров лица, но и самих лиц (а подчас и голов), как бы живописных аллегорий столь ходкого в 30-е годы сомнительного тезиса Фейербаха насчет «идиотизма сельской жизни». Странно соседствуют в наше время эти изображения существ, лишенных всего человеческого, с помещенными рядом воспоминаниями и статьями об ужасах «раскулачивания»…

Сотворены ли мы «по образу и подобию Бога»? Независимо от того, атеисты мы или верующие, — вот единственная основа всей эстетики, гуманизма как такового.

Нас сегодня сбивает с толку то обстоятельство, что изуверы XX века — Гитлер, как и Сталин, и Мао, — не жаловали формалистов — «авангардистов», «футуристов», «супрематистов», т. п. Да ведь и первого, и второго, и третьего понять можно! В созданной ими кошмарной действительности важно было опереться хоть на подобие здравого смысла да еще и уверить народ в том, что Вождь, любующийся восходом (полотно «Утро нашей Родины», уж не помню, какого живописца, помню, что «народного», лауреата Сталинской премии I степени), есть отражение реальности.

Само собой, такой «реализм» любезнее всякого формализма с его смутным содержанием да еще непременно оснащенного собственными манифестами и «учениями», без которых «новации» и не понять. «Пролетариат — творец будущего, а не наследник прошлого», «Мы прекрасны в неуклонной измене своему прошлому», «Разрушать — это и значит создавать», «Взорвать, разрушить, стереть с лица земли старые художественные формы — как не мечтать об этом новому художнику, пролетарскому художнику, новому человеку»… Невольно задумаешься: не ущемляются ли такими широковещательными призывами прерогативы «Вождя всех народов»… «Я развязал узлы мудрости… Я преодолел невозможное…» — декларировал в упоении Малевич. Не переплюнул ли самого Сталина?..

Тем паче что дело уже было сделано. «Авангардное искусство», в частности живопись, заменившая изображение конкретного человека, узнаваемого лица, реальной вещи условными цветовыми и графическими формулами, немало споспешествовало развенчанию «мифа» об уникальности, неповторимости личности. Этим, впрочем, авангардисты подрывали доверие и к собственному творчеству, лишенному узнаваемой индивидуальности, что в немалой степени способствовало их последующему разгрому. Ярко пишет об этом самоубийственном феномене современный поэт Евгений Рейн в стихотворении «Авангард»: