Пути в незнаемое

С нескрываемой досадой слушал он подстрекательские возражения хорошо ему известного двадцатипятилетнего «недоучки Гейзенберга». Он еще помнил, как три года назад этот выпускник университета не смог ответить на экзамене, что такое разрешающая сила микроскопа (!). Он до сих пор негодовал, что заступничество Зоммерфельда все-таки обеспечило невежественному юнцу степень доктора философии. И еще больше негодовал, что этот юнец, придумавший дурацкую матричную механику, позволял себе критиковать создателя механики истинной за излишнее доверие к волновым пакетам и вообще за генерализацию волн. Потеряв наконец самообладание, Вин вскочил (забыв о своем возрасте) и прокричал (вспомнив о своем чине): «Молодой человек, вам еще надлежит учиться физике, и было бы лучше, если б вы изволили сесть на место!»

Голос Паули. Старый болван едва не вышвырнул его вон…

Голос Бора. Ну, зачем же болван! Он был когда-то хорошим физиком! Для понимания происшедшего достаточно слова «старый»…

Даже Зоммерфельд, как ни благоволил он своему ученику, доводов Гейзенберга не поддержал: он был пленен красивой легкостью, с какой выводилась из волнового уравнения Шредингера уже известная теория атома водорода. Гейзенберг сам пережил эти чувства раньше, да ведь не о том шла речь!

Человек, который понял бы, о чем речь, находился далеко…

Гейзенберг (в воспоминаниях). Я отправился домой в довольно удрученном состоянии. И, должно быть, в тот же вечер написал Нильсу Бору о несчастливом исходе этой дискуссии. По-видимому, именно в результате моего письма он сразу пригласил Шредингера провести несколько сентябрьских дней в Копенгагене… Я поспешил вернуться в Данию.

5

Видна внезапная улыбка, мелькнувшая на хмуром лице Шредингера, когда он, выходя из вагона, увидел Бора и Гейзенберга вдвоем на копенгагенской платформе. День был хорош, и Дания прекрасна, а беседы с Бором — давно желанны, и хмурился Шредингер только от бессонной ночи в поезде. А улыбку вызвало юмористическое наблюдение: молоденький Гейзенберг рядом с Бором выглядел как недавно побитый мальчик, позвавший на помощь отца.

…Спор начался тут же, на перроне, как засвидетельствовал младший из троих. Прямо на перроне — точно ради символа «физика в пути»! И с той минуты не прекращался.

Шредингер остановился у Бора и вскоре заболел. Впрочем, для сути происходившего это значения не имело: когда он слег и фру Маргарет принялась выхаживать его с умелостью матери пятерых детей, в главном — в общении с хозяином дома — для него ничего не изменилось. Ватаге маленьких бориков было, разумеется, сказано, что надо вести себя тихо, но, воспитанные демократически, они резонно возражали: «А папа?!» Нет, папа не шумел, однако его тихо неумолимый голос часами раздавался из комнаты, где лежал больной. Когда мама вносила туда печенье и чай, настоянный на травах, бывало видно, как отец, точно лечащий доктор, говорит-говорит-говорит, а у окна стоит дядя Вернер Гейзенберг и молчит-молчит-молчит. А больной? Опираясь на локоть, он вдруг приподнимался в кровати и начинал отвечать-отвечать-отвечать, но совсем не так, как отвечают врачу.

…Оба нападали и оба защищались.

В контратаках Шредингера для Бора не содержалось ничего нового. Они возвращали его к началу начал: к тем недоумениям, какие он сам преодолевал, вводя еще в 13-м году представление о квантовых скачках-переходах в атоме.

Шредингер. Вы наверняка осознаете, что вся эта затея с квантовыми скачками неминуемо приводит к абсурду… Говорится, что электрон совершает перескок с орбиты на орбиту и при этом испускает свет. Предполагается ли, что в таком перескоке есть постепенность? Или он происходит разом — в один присест?.. Если перескок происходит в один присест, мы должны спросить себя, какова точная картина поведения электрона во время скачка. Почему он не испускает непрерывного спектра, как того требует электромагнитная теория? Какие законы управляют им в ходе перескока? Иначе вся эта идея квантовых скачков — чистейшая фантазия…