Пути в незнаемое

Например, появляется камень. Обыкновеннейший серый обкатанный булыга, даже с краснотой лишайника на боку. Самое замечательное состоит в том, что не только глаз видит камень таким, но и рука подтверждает, что он совершенно такой, каким его показывает зрение.

Одновременно с камнем из бункера выезжает, например, солнце. Оно горячее, оно ослепительное, оно круглое…

Все эти детали нашего мира, как детали на фордовском заводе, не должны пребывать в состоянии отдельности. Они тотчас же поступают на сборку.

Сборочный цех «комбината познания» называется… «Коридорий категорий»!

Термин этот — одна из немногих подробностей подлинного рассказа нашего милого учителя. «Коридорий категорий» — это конвейер сборки предметов, сработанных нашими чувствами.

Вот на конвейере появляются булыга и солнце.

Прозрачные агрегаты чистых рассудочных понятий оценивают и то и другое с точки зрения количества, качества и других категорий рассудка.

«Дело чувств — созерцать, рассудка — мыслить. Мыслить же — значит соединять представления в сознании. Соединение представлений в сознании есть суждение», — писал Кант.

Пройдя сквозь все агрегаты категорий, наш булыга и вышеупомянутое солнце поступают в окончательный и главнейший гигантский сварочный стан: в категорию причинности.

И оттуда, из этого стана, выходят уже в виде готовой продукции. В виде суждения: «Солнце есть причина нагретости камня».

Производство завершено. Какая-то часть природы нами познана. Разные, непохожие явления связаны друг с другом.

Ну а в мире реальном, независимом от нашего сознания?

Как там? Нагревает ли солнце камень?

Ха-ха-ха! Там нет ни камня, ни солнца, ни причинности! Во всяком случае, мы ничего об этом не знаем и не должны даже пытаться узнать что-нибудь.

Ферботен.

Запрещено.

Здесь же, в мире явлений, мы можем продолжать наше исследование солнца и камня с любой степенью точности, и это будет научно правильно и полезно для общества.

Покинув «коридорий категорий», мы входили в величественный «зал априорного знания».

Там, иссеченная из алебастра, сияла мертвенным светом формула:

7 + 5 = 12.

Кант считал, что когда мы складываем два числа, например 5 + 7, то сумма, в данном случае 12, появляется как абсолютно непререкаемый результат и не требует никакой опытной проверки. Она бесспорна. Допустить возможность какого-либо иного результата — значит сделать очевидную ошибку.

Следовательно, думал Кант, арифметика заложена в наше сознание вне опыта, она есть познание «априори».

А как обстоит дело с геометрией?

Нужен ли нам какой-либо опыт, какие-нибудь линейки, циркули, угломеры, чтобы знать, что прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками?

Кант полагал, что нет. Что опыт здесь ни при чем. Достаточно представить себе две точки, чтобы с полной уверенностью утвердить, что только прямая есть кратчайшая линия между ними. Аксиома, имеющая характер строгой всеобщности.

Наконец, фундаментальные истины естествознания.

Человек едет в лодке со скоростью пять километров в час и бросает вперед камень со скоростью семь километров в час (относительно лодки). Не ясно ли, что камень летит со скоростью двенадцать километров в час (относительно берега)? Нужен ли какой-либо опыт, чтобы убедиться в этом?

Нет, считал Кант. Достаточно вообразить себе условия опыта, и все станет ясно. Тело вылетает с движущегося тела. Оно сохраняет скорость, какую имело, когда находилось на другом теле, и приобретает еще дополнительную. Значит, если оба тела движутся по одному направлению, то скорость вылетевшего тела равна сумме скоростей обоих тел. Это очевидно, это бесспорно. Значит, мы знаем о законе сложения одинаково направленных скоростей без всякого опыта, прежде всякого опыта, то есть «априори».

Но откуда же такое чудо, что мы знаем о чем-то, не соприкасаясь с этим «чем-то», независимо от наблюдения этого факта природы? Как это возможно?

Кант не признавал никаких чудес. И тут ему на помощь приходила его теория.

Мы знаем из нашего сознания основные положения счисления, геометрии и физики, то есть основные истины о природе, потому что наше сознание и есть тот строитель, который эту природу созидает. Эти истины не восприняты нами от природы, а, наоборот, природа строится именно по этим, лежащим в нашем сознании, истинам.

Вот почему Целеберримус с такой выразительностью описывал нам «зал априорного знания» в кенотафе Иммануила Канта:

— Это поистине святая святых кантианства, его сердцевина, его алтарь и… его саркофаг!

Последние слова, как самые красивые и самые трагичные, наш учитель произносил шепотом.

* * *

Потом, глядя поверх мыслимого саркофага, он обращался к воображаемой двери, расположенной в глубине условного априорного зала. Она была покрыта белой эмалью, по которой черным от хищности готическим шрифтом было выведено сакраментальное слово: «ФЕРБОТЕН».