Пути в незнаемое

Конечно, это риторический вопрос, но он удобен для того, чтобы как-то передать неакадемичность, взволнованность того, что лежит передо мною на столе. Живая человеческая душа, пульсация познания! Почему мы так удивительно не умеем показать ум в его работе? Ведь как прекрасно это, особенно когда ум принадлежит гению!

Эта бумага, над которой нависала голова Ленина, по которой летала его короткопалая сильная рука, эта бумага горяча. Наукой не открыты еще излучения мысли, но тетрадь излучает! Полная прикосновений его духовной силы, она отдает ее обратно в пространство с такой мощью и с такой точностью, что, кажется, из атомов воздуха воссоздает его лицо, его плечи над собой.

Читайте поля ленинских тетрадей! Поля урожаев мысли, поля идейных сражений!

Есть особый вид реплик в философских тетрадях Ленина, это, так сказать, восклицания, которые он не мог сдержать…

«Ха-ха! Боится!» (о Гегеле);

«Попался, идеалист!» (о нем же);

«Ха-ха» (без объяснений, но явно осудительно);

«Ха-ха» (без объяснений, но явно сочувственно);

«Метко!»

«Наивно!»

«Проговорился насчет реализма!»

«Трусливая увертка от материализма!»

И — жирная черта: гнева? И — две жирные черты: опровергнуть?! И волнистая линия: обдумать?! И — вопросительный знак, выгнувшийся, как будто готовящийся ударить клювом…

Более полувека прошло с тех пор, как писано это в Берне. Касается это вещей абстрактнейших, сложнейших. Но увлеченность, и яркость мысли, и страстность отношения к идеям, и смелость сопоставлений, и горячая убежденность в истинной философии, и веселость духа — все заставляет вас трепетать и переживать давнее прошлое, как если бы вы были рядом и сейчас с этим великим человеком.

* * *

Он изучает Гегеля. «Науку логики». Одну из самых сложных и самых отвлеченных книг в мире. Известна шутка, что в этой книге природа изгнана в примечания. А тут Ленин, о котором всегда говорили, что «ни одна минута не пропадала у него даром», работает день за днем над полнейшими абстракциями. Зачем? Ведь за шесть лет до этого он опубликовал капитальный философский труд «Материализм и эмпириокритицизм», так что главные идеи, связанные с марксистской гносеологией, были высказаны и разгром отщепенцев от марксистской теории познания завершен. Вокруг в Европе кипела война, и только что была Лениным создана концепция о превращении этой войны между буржуазными государствами в войну народов против буржуазного государства, и надо было эту концепцию пропагандировать… Одиннадцатого октября — реферат Плеханова в Лозанне, он должен выступить против… Четырнадцатого надо выступать с рефератом самому в Лозанне, потом в Женеве на ту же тему: «Пролетариат и война». Потом — в Монтре, потом — в Цюрихе… Первого ноября должен выйти номер «Социал-демократа», в котором — написанный им манифест о войне, и надо обеспечить его переправку в Россию, что архитрудно… И дальше — конференции, оперативные статьи, совещания… Словом, дел хватало. А тут?

Тут, под коронованными рамами, в академической тишине, — «раздвоение единого», «анализ противоположностей», «переход количества в качество»… И ничегошеньки ни о борьбе против оппортунизма, ни о взятии власти… Какой-нибудь «деловой деятель», увидев политического руководителя в столь ответственный текущий момент за «раздвоением единого», пожал бы плечами: чудит человек!

Но первая тетрадь была уже заполнена выписками и комментариями к «Науке логики». И вторая тетрадь подходила к концу… Нет, Ленин выписывал в них материалы не о политике. Он изучал не опыт революций и не стратегию врага.

Он штудировал новый метод мышления.

Сам он писал об этом, что хотел распознать, «где зерно глубокой истины в мистической шелухе гегельянщины».

Он штудировал диалектику, как многим из нас сейчас не мешало бы — ох не мешало бы! — наряду с диалектикой штудировать кибернетику.

Ибо без кибернетики, вернее — без математической экономики, оснащенной быстродействующими счетно-логическими устройствами и молниеносной обратной связью к руководителям от руководимых, победить на хозяйственном фронте так же невозможно, как невозможно было на фронте военном победить гитлеровцев тачанками да шашками гражданской войны.

Новый метод, который штудировал Ленин в 1914 году, должен был быть свободен от всякой застойности, от всякой предвзятости. По существу своему он должен был быть антибюрократичен. Это значит, что мысль, им вооруженная, не может бояться противоречий. А ведь основная черта бюрократа, корень бюрократовой души, в чем состоит? В боязни противоречий. Наоборот — диалектика выискивает их, вскрывает противоречия и учит, как обращать их ко благу.

Не только полезно, но и весело знать, что противоречия — при умении мыслить! — ведут не к гибели, а к победе!

Философ во главе государства?

Да!

О просвещенном руководстве народы мечтали еще со времен Платона.

* * *