Путин. Его жизнь и время

Многим на Западе показалось, что Россия возвращается к своему тоталитарному прошлому. Однако такие слова следует употреблять с осторожностью. В тоталитарном государстве правительство осуществляет полный контроль над тем, что его граждане могут говорить, писать или, в крайнем случае, даже думать. Путинская Россия стала более авторитарной, менее плюралистичной, чем ельцинская. По выражению Волошина, "степень свободы стала меньше... степень порядка - больше". Но с советской практикой 1970-х - начала 80-х годов не сравнить, не говоря уже о таких подлинно тоталитарных государствах, как Китай, где СМИ должны досконально следовать указаниям Отдела пропаганды ЦК о том, что можно и что нельзя говорить.

Постепенно ситуация изменится. Но и на этом этапе президентства Путина либеральная радиостанция "Эхо Москвы" продолжала выступать с резкими нападками на политику государства. Печатные СМИ практически не подвергались ограничениям, не было попыток контролировать Интернет-сайты, которые, в отличие от Китая, не подвергались цензуре и становились все более популярными среди молодежи.

Алексей Венедиктов, редактор "Эха Москвы", как-то сказал, что при желании Путин "мог бы закрыть нас мизинцем". Если он решил этого не делать, то отчасти потому, что понимал, что российскому обществу нужны предохранительные клапаны, а отчасти для того, чтобы уверить западных партнеров в своих демократических намерениях. Но самое главное, что степень свободы - степень, которая будет меняться с годами и которую будет определять только Путин, - соответствовала той системе, которую он хотел построить. Теперь стал понятен смысл загадочной фразы, прозвучавшей тремя с половиной годами ранее в Декларации тысячелетия: "Государство должно быть в той мере, в какой это необходимо, свобода должна быть в той мере, в какой это необходимо". По мнению Путина, действительно "массовые" СМИ - общенациональные телеканалы - должны быть в руках государства. Других источников информации будет достаточно для обеспечения той степени свободы, которая, по его мнению, может быть разумно предоставлена российскому обществу.

За четыре дня до затопления "Курска" взрыв у киоска в пешеходном переходе в центре Москвы, в результате которого погибли восемь человек и более 50 получили ранения, стал нежелательным напоминанием о том, что война в далекой Чечне еще не закончена.

После того как в апреле этого года военные действия на территории Чечни были свернуты, конфликт перешел в плоскость мелких партизанских вылазок, сопровождаемых взрывами смертников, в основном в самой Чечне и соседних республиках. В этом смысле взрыв в Москве был исключением. Практически вся территория Чечни находилась под контролем федеральных сил. По оценкам главы ФСБ Николая Патрушева, в Чечне оставалось всего около 1 500 боевиков, в основном в горных районах на юге. В январе 2001 г. Путин почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы объявить о начале поэтапного вывода регулярных войск численностью около 40 тыс. человек. В дальнейшем операции будут проводиться силами внутренних войск МВД и спецслужб.

Конечной целью было сделать так, чтобы чеченцы сами отвечали за безопасность территории. Для этого были укреплены позиции Кадырова, а Путин добился повышения роли чеченской милиции. Однако существовали огромные проблемы. Институты республики были разрушены, большая часть экономики, или то, что от нее осталось, находилась в руках криминала. Вся добываемая в Чечне нефть, потенциально превышающая миллион тонн в год - этого было достаточно для финансирования всех восстановительных работ, - либо пропадала в огне нефтяных скважин, либо разворовывалась и продавалась на черном рынке. Получалась ситуация Catch-22. Без мира и безопасности восстановление было невозможно. А пока не будет восстановления, недовольные молодые люди будут продолжать заниматься бандитизмом и контрабандой, и мира не будет.

Каждое новое злодеяние, совершенное российскими войсками, которых было немало, вызывало новую волну ненависти к оккупационным войскам и к чеченцам, считавшимся сотрудничающими с ними. Путин мог до посинения твердить, что неправильно обвинять чеченцев как нацию в джихаде в их республике – «Террористы, - сказал он, - не имеют ни национальности, ни религии» - но это не изменило поведения войск на местах. Сам посланник Путина, Абдул-Хаким Султыгов, сообщил: "Ничто не может контролировать действия военных... Ничего не изменилось в том, как проводятся пресловутые "зачистки" [операции по поиску и уничтожению]. Грабежи происходят открыто, люди исчезают бесследно. В Чечне по-прежнему происходят ужасные вещи.

Изредка появлялись проблески надежды.