Путин. Его жизнь и время

Сотрудники западных спецслужб, работавшие в Москве в конце 1990-х годов, категоричны: если бы ФСБ или даже отдельные ее элементы участвовали во взрывах, невозможно было бы так долго сохранять секретность. Марк Келтон был начальником отделения ЦРУ в Москве во время взрывов. Русские и Запад поняли одну вещь, - сказал он, - что ни одна разведывательная операция не может оставаться секретной вечно. Это одна из причин, по которой я не думаю, что они это сделали... Когда люди говорят о больших заговорах, я на это не верю. Слишком много движущихся частей, слишком много вещей, которые могут пойти не так". Ричард Дирлав, возглавлявший МИ-6 в 1999 году, и его преемник Джон Скарлетт согласны с этим. По словам Скарлетта, «люди должны были начать говорить. А они этого не сделали».

Келтон непреклонен: "Я никогда не видел никакой информации о том, что это было не так, как это изображалось, а именно, что ответственность за это несли чеченцы". Дирлоув вспоминает, что в то время британские службы имели "большое проникновение" в России. По его словам, если бы существовали серьезные доказательства участия ФСБ, МИ-6 непременно узнала бы об этом.

Заявление спикера Госдумы Геннадия Селезнева 13 сентября о том, что в Волгодонске было взорвано здание за три дня до того, как это произошло на самом деле, - утверждение, до сих пор регулярно приводимое российскими журналистами и оппозиционными политиками в качестве доказательства интриг ФСБ - оказалось, имеет простое объяснение. Вечером 12 сентября в Волгодонске действительно сработало взрывное устройство, в результате чего один человек погиб и двое получили ранения. Первое сообщение об этом появилось в 10.38 утра следующего дня. В то время считалось, что взрыв был очередным из той же серии. "Буйнакск, дважды Москва, теперь Волгодонск...", - гласил заголовок одной из газет. Именно на этом основании Селезнев сделал свое заявление. Когда 16 сентября произошел второй, гораздо более мощный взрыв, Селезнева ненадолго спросили по поводу этого заявления, но оно быстро забылось. Оно стало актуальным только через два с половиной года, в марте 2002 года, когда его политические противники развернули кампанию по его смещению.

Инцидент в Рязани вряд ли будет до конца прояснен, пока официальные документы находятся под грифом "секретно". Тем не менее, в них, как на виду у всех, обнаруживаются откровенные аномалии, наиболее яркой из которых является абсолютная некомпетентность оперативников ФСБ, которым было поручено ее осуществить.

Неуклюжая маскировка номерных знаков автомобиля грубо приклеенными бумажками, молодая женщина, нервно дежурившая у входа в намеченное здание, телефонный звонок по открытой линии в ФСБ в Москве и, наконец, арест в течение нескольких часов двух из трех членов группы - все это могло бы сойти за кадры фильма о "Трех тупицах". Если это было лучшее, что могла сделать ФСБ в сонном провинциальном городе, то можно ли считать правдоподобным, что она могла незамеченной осуществить мощные взрывы в Москве, где охрана гораздо строже?

Глеб Павловский, работавший в то время в Кремле в качестве стратега по выборам, но впоследствии порвавший с Путиным, отвергает как нелепость идею о том, что ФСБ могла быть ответственна за это. «ФСБ того времени - это не та ФСБ, которая существует сегодня, - утверждает он. Она была очень слабой, малочисленной, большинство ее специалистов уже давно уехали... Там просто не было никого, кто мог бы это осуществить. Я думаю, что это было бы невозможно». Александр Гольц, ведущий военный аналитик, согласен с ним. По его словам, в 1999 году ФСБ находилась "в состоянии полной деградации", вызванной сокращением бюджета и неоднократными реорганизациями. Даже если бы она захотела, у нее не было возможности организовать тайную бомбардировочную кампанию.

В таком случае, с какой целью проводились учения в Рязани? Объяснение Патрушева о том, что это была тренировка, проверка бдительности населения, было воспринято с недоверием. Однако, возможно, в нем была доля правды. Если бы взрывы не были организованы Кремлем, на ФСБ было бы оказано сильное давление с целью найти виновных и положить конец терактам. Патрушев и его заместители отчаянно пытались бы показать, что они что-то делают, что угодно, чтобы выследить виновных.

Для людей, чье мировоззрение формировалось в КГБ в 1970-е годы, имитация теракта с использованием мешков с надписью "сахар", идентичных тем, что были наполнены гексогеном, вызвавшим взрывы в Москве, была бы очевидной отправной точкой. В учебниках по контрразведке, по которым проходили базовую подготовку Патрушев и другие сотрудники его поколения, рекомендовалось проводить "оперативные эксперименты", позволяющие "скрытно изучать ... интересующую ситуацию или явление в специально созданных условиях". [К ним относятся] эксперименты по воспроизведению конкретной ситуации [и эксперименты], проводимые для проверки эффективности контрразведывательных мероприятий".