Путёвые записки

Задумчивый Джозеф не сразу, но вернулся за стол, слегка обмяк и хитро улыбнулся. Напряжение мгновенно исчезло. Его настроение менялось, как погода на морском побережье - неожиданно и не на долго. Морщинки на лице то пикировали к носу, то молниеносно взлетали вместе с густыми чёрными бровями, и по ним одним можно было учить физиогномику арабов. Волосатые пальцы развернули конфету и ловко закинули её прямо в желудок - я мог поклясться, что она не задела ни зубов, ни глотки. Я заворожённо следил за исчезновением конфет, а Джозеф снова светился счастьем влюблённого юнца.

- Наконец-то я встретил настоящую любовь, Энтони! Она бывает один раз и без повтора. И это была сказка! Пламень и песня!

Я прикусил язык.

- Уверяю тебя, Энтони, тебе такая любовь не снится!

Увидев моё лицо, он снова вскинул руки:

- Нет-нет! - замотал он головой и полез за новой сигаретой. - И ты любишь, человек делается для любви. Но любить такую…

- Какую же?

Он глубоко, чуть ли не в полсигареты затянулся, посмотрел сквозь меня и продолжил:

- Её звали Лия. Мы жили вместе четыре года, и это долго для меня, верь мне, Энтони. Но я все эти годы любил её, as a little boy. Я дарил ей дорогой люксор и показал мир. У неё бизнес - турагентство в Москве, и я тоже помогал ей делать деньги с визами.

- Но и ты зарабатывал на этом? - не удержался я.

- Я на всём делаю бизнес, - тут же отреагировал Джозеф. - Это моя жизнь. И в моей жизни появилась Лия. Она любила плавать и закончила МГУ - иностранные языки. Она знала их очень хорошо.

Ливанец сжал кулак и стал выкидывать пальцы:

- Французский, английский, иврит!

- Иврит? - удивился я. - Она еврейка?

- Пополам с русским, - кивнул Джозеф. - Её дядя имеет клинику в Тель-Авиве. Она часто ездила к нему, и когда стала иметь ребёнка тоже. Но я туда ехать не мог, путь мой в Израиль закрыт.

- Твой ребёнок? - спросил я.

- О, да! - воскликнул Джозеф. - В этом я не сомневался. У неё долго не получалась беременность, она ездила к дяде, у меня брали анализы и семя, и потом она получила беременность, лежала у дяди в больнице и через время родила там же Лизоньку. Я не мог возражать, она была очень настоятельной.

- Настойчивой.

- Ага. И я был самый счастливый отец, когда брал ДНК Лизоньки и всё проверял. Я любил их всех. Шло время, Лия и я были в ссоре много раз, но всегда оставались яблоком.

- Чем оставались? - не выдержал я и засмеялся.

- Мы были целым яблоком, - как на дурака, посмотрел на меня Джозеф. - И мы так жили четыре года и больше. Была не одна странная мелочь, но я не смотрел на них, потому что любил.

- Странная мелочь? - переспросил я.

Джозеф с силой ткнул окурком в пустую консервную банку и тут же полез за новой сигаретой.

- Она очень любила анальный секс, - сделал Джозеф ударение на слове «очень».

- Что в этом странного? - осторожно спросил я.

- Больше, чем обычный, - ответил Джозеф.

Я пожал плечами:

- Бывает…

- Было много у нас, чего я не понимал, - тихо сказал, будто сам себе, Джозеф.

- Почему же вы не поженились? - спросил я.

- Джозеф замялся, потёр чёрные от шерсти запястья, долил мне чай и только после ответил:

- Мне всегда нужна свобода, Энтони. От чужого мнения, и моей мамы тоже. От чужой силы в бизнесе и тюрьме. И я много изменял Лие. Я ничего не могу с этим делать! Я сильно люблю секс, и в командировке у меня всегда были женщины. Потом я обвинял себя, покупал Лие дорогие подарки, но рядом с ней меня ели черви, хотя она молчала. Но я уезжал в бизнес и снова изменял. Я буду плохой муж, думал я и не женился.

- Но я не плохой человек, не думай так обо мне! - замотал Джозеф головой. - Я по-настоящему болею после измен, может это моё заболевание? И тюрьма - мой лекарство, и чтобы думать обо всём, да!

Джозеф помолчал, добавил: «Но моя жизнь шагала к свадьбе с Лией.», и так горько усмехнулся, что я решил не прекращать чаепитие и дослушать его, хотя покаяние богатого сладострастника мне порядком надоело.

- И что же вам помешало? - изобразил я любопытство.

- Ты не поверишь, - сказал Джозеф, - но перед самой тюрьмой я встретил настоящую любовь, Энтони.

Я рассмеялся:

- Очередную настоящую любовь?

- Нет, нет! - замахал Джозеф руками. - действительное, реалити чувство!

- Надолго ли?

- Я всегда знаю, что на всю жизнь, клянусь! - заколотил себя в грудь Джозеф.

«Зачем мне всё это?» - молча прокричал я ему в лицо, но, словно старый сплетник, продолжил беседу:

- И ради новой любви ты бросил Лию?

- Как я мог бросить мать моей Лизоньки? - удивился Джозеф. - Я тогда её сильно любил.

- Если честно, я запутался, Джозеф. Ты очень любвеобилен.

Ливанец вздохнул.

- Я был запутанный тоже, Энтони. Но сейчас всё стало распутано и ужасно. Почти.

- Почти ужасно? - потряс я головой.

Иногда Джозеф заменял русские слова арабскими или английскими, и мне приходилось переспрашивать.

- Почти распутано, - ответил он.

- Я ничего не понимаю, Джозеф, - пожаловался я, но он будто не услышал меня и вёл рассказ, словно по-за ранее продуманному сценарию, не отвлекаясь на мои расспросы.