Пузыри славы

«Так долго продолжаться не может, — решил Ибрахан. — Нельзя, чтобы я пел на один мотив, а главный инженер гнул в другую сторону и пел совершенно другую песню».

Ибрахан пришел сегодня на работу с твердым намерением раз и навсегда внести ясность в отношения на командной вышке.

Он предложил Аклиме немедленно разыскать Альмухаметова.

Тот явился прямо из цеха, явно чем-то недовольный.

— Что случилось? — Главный инженер, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло. — От работы отрываете. Не вовремя вызываете…

— Позвольте мне судить: вовремя или не вовремя. Раз вызвал, значит, по делу.

— Дела решаются не в кабинетах, а на производстве, в цехах. Из-за пустяков часами просиживаем у вас. Мы же утром обо всем договорились на планерке. Что изменилось за несколько часов?

Разговор принимал острый характер. Ибрахан вскипел и оборвал Альмухаметова:

— У вас все? Теперь задам вопрос я. Знаете ли вы, уважаемый товарищ Альмухаметов, что такое оркестр? — Ибрахан подчеркнуто произнес слово «товарищ», давая понять, что беседа носит сугубо официальный характер.

— И для этого, собственно, вы меня вызывали? Думаете организовать самодеятельный оркестр? Но об этом можно было поговорить и в другое время.

— Изволите шутить? Мне не до шуток! Итак, я спрашиваю, имеете ли вы представление об оркестре?

— Имею, и довольно полное. Сам дул в трубу… — У Альмухаметова определенно иссякало терпение.

— Меня не интересует, куда вы дули и почему продулись… Кто, по-вашему, руководит оркестром?

— Что за вопрос? Даже ребенок знает: дирижер…

— Что из этого следует? Следует то, что вы, как главный инженер, у нас на комбинате исполняете роль дирижера. Или, по крайней мере, должны исполнять.

— На что намекаете?

Накал делового разговора нарастал.

— Я спрашиваю, почему руководимый вами оркестр играет вполтона, и игра его в городе не слышна? Музыканты все какие-то сонные, и вы, дирижер, дремлете вместе с ними.

— Ваши заявления беспочвенны. Планы выполняются. Даем нужную продукцию. Люди работают…

— В Яшкале все работают… А возглавляемый мною, Ибрахановым, комбинат должен работать лучше всех! Должен всем задавать тон, играть первую скрипку в общегородском оркестре… Слава о нашем комбинате должна греметь за пределами Яшкалы, по всей республике…

— Извините, но вы, кажется, уже прогремели…

— Моя прошлая деятельность вас не касается!..

— Еще раз хочется прогреметь? Пожалуйста! Но без меня.

— Это как понимать? Как заявление об отставке?

— Понимайте, как хотите… Я себе работу найду.

— А я кадрами не разбрасываюсь… Я ценю специалистов, учусь у них. И весь сегодняшний разговор, если хотите знать, я затеял исключительно для того, чтобы мы с вами, директор и главный инженер, выработали единую платформу, единый план совместных действий. Вам угодно заключить договор о сосуществовании?

— Скорее всего вы имеете в виду договор о ненападении и невмешательстве в дела друг друга? Что ж, я не против. Только текст договора за вами. У вас это лучше получится… Гонорар за публикацию договора в «Крокодиле» и «Хэнэке»[8] будет причитаться исключительно вам. Я на него не претендую…

— Мне все понятно! — Ибрахан смерил презрительным взглядом главного инженера.

— Будем считать наш разговор не состоявшимся. Сама жизнь внесет поправки в наши отношения.

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО ЗЯТЯ

Ибрахан все чаще ловил себя на том, что ему для взлета, для масштабности не хватало Булата. Светлая голова зятя, нашпигованная дерзкими, но заманчивыми идеями и проектами, что-нибудь непременно да придумала бы. Он несомненно нашел бы верное противоядие против застоя и серости, в которой пребывал сейчас Ибрахан и подведомственный ему комбинат. Опираясь на Булата, он чувствовал бы себя увереннее и сумел бы противостоять апломбу Альмухаметова.

Но Булат раз и навсегда изгнан из сердца. Его письма уничтожались непрочитанными тут же на месте, как только почтальон их приносил.

Булат стал писать Минире. Взывал к ее чувствам, клялся в вечной и чистой любви.

Узнав о переписке дочери с изменником и ренегатом, Ибрахан разгневался и пригрозил Минире, что выгонит из дома, если та не прекратит переписки. Тогда Минира стала получать письма на почте, до востребования.

Напрасно Ибрахан вытравлял из памяти, из сознания образ зятя, напрасно умоляли дочь и супруга сменить гнев на милость и разрешить Булату вернуться домой, к любящей жене, которая места себе не находит, тает на глазах.

— Этому не бывать! — пресекал подобные разговоры Ибрахан.

Напрасно верная супруга Ямбика ссылалась на давние традиции:

— С кем сошлась твоя дочка, с тем и волосы должны быть сплетены на веки вечные. Даже если суд приговорит, — а его не за что судить, — даже если суд приговорит его в тюрьму, Минира, верная клятве, будет безропотно ждать своего мужа.

И на это Ибрахан неизменно отвечал:

— Этому не бывать, пока я жив!