Пыль

— Хорошо, не буду, — сказала она, вместо этого.

Джулия улыбнулась.

— Я на самом деле, имела в виду то, что сказала тогда ночью.

Эван смутилась.

— Что?

— Я люблю тебя.

Эван была оглушена. По правде говоря, она этого не ожидала. Она думала, что Джулия была вымотана и полуспала, когда произносила эти слова — и что она, вероятно, даже не помнила этого.

— О, — она отступила на шаг назад и бухнулась на маленький, откидной стул. — Хорошо.

— Хорошо? — Джулия продолжала стоять перед ней, освещенная задником Заповедей блаженства.

Эван кивнула.

— Ага, — она выругалась про себя на недостаток красноречия. В голове все смешалось. — Почему ты говоришь мне об этом сейчас?

— Я не знаю, — Джулия подняла голову, ее синие глаза смотрели на высокие арки над их головами. — Мне показалось это идеальным местом для такого рода признания.

Теперь Эван улыбнулась в ответ. Она потянулась и взяла руку Джулии, притянула ее к себе и усадила на стул рядом.

— Я тоже тебя люблю.

— Знаю, — Джулия выглядела самодовольной. — Ты же мне сказала.

Эван знала, что она покраснела. Опять.

— Я не думала, что ты это услышала.

— О, я все хорошо расслышала. Ты не можешь сейчас взять свои слова обратно.

— Я и не хочу брать свои слова обратно.

Джулия сжала ее руку обеими своими. Они были, как обычно, теплыми.

— Хорошо.

Эван сидела, пристально разглядывая ее. Джулия была такой красивой, что это причиняло почти физическую боль. Ее голова была наполнена десятками идей, о том что бы она хотела сделать, но среди них не было совсем ни одной, что сказать.

Джулия позаботилась об этом за нее.

— Я голодная. Давай поищем местечко, где мы бы могли перекусить?

Эван просто кивнула. Они поднялись и зашагали по гладкому каменному полу в сторону выхода из монастыря. На улице начинало темнеть, но если они поспешат, сумеют добраться до отеля засветло.

Развалины древнеримской стены тянулись на протяжении от Сэн Олбанса до Веруламиума. Знаменитая «Уотлинг Стрит» была местом последней, роковой битвы между оккупационными римскими легионами и стотысячной армией повстанцев под предводительством королевы по имени Боудикка.

В 60 году н. э., мятежники, ведомые Боудиккой, отбросили армию римлян к Мидлендсу, в процессе сожгли дотла город Лондиний и уничтожили около 25 000 его жителей. После Боудикка направилась на север, для того, чтобы разрушить Веруламиум (позже Сен Олбанс) — город, по большей части населенный бритами, которые симпатизировали захватчикам. Ее целью было захватить запасы продовольствия римлян, но римский губернатор предусмотрительно их сжег, вместо того, чтобы оставить врагу. Изнуренная и обессиленная, без пищи и прочих припасов, армия Боудикки пала жертвой ужасного голода. Мятежники сплотились для решающей, героической битвы против римского войска где-то в районе дороги Уотлинг Стрит близ Вэст Мидландса. Силы повстанцев потерпели катастрофическое поражение, потеряв убитыми порядка 80 000 человек. Позже появились слухи, что королева Боудикка отравилась, чтобы избежать пленения римскими властями.

Остатки римской стены, бани, театр, «Лондонские ворота» — въезд в город Сэн Олбанс, музей, полный монет, керамики, мозаики, все реликвии прошлого напоминали гостям города об эпическом противостоянии античных бритов, которые те вели против оккупационных римских легионов.

Эван и Джулия прогуливались среди камней, которые когда-то составляли зрительскую зону Римского театра. Температура держалась на уровне 10 градусов, но по ощущениям было холоднее. Прогноз погоды предвещал дождь на всю ночь. Уже сейчас воздух был тяжелым из-за влажности, что накатила с южного берега, с Ла Манша. Этим поздним октябрьским днем туристов было мало, поэтому они не спешили и остановились, чтобы разделить коробку с ланчем и термос с кофе, которые любезно вложил в руки Эван сотрудник отеля, когда они утром собирались на прогулку.

Они сидели на низкой части стены, откуда открывался потрясающий вид на раскопки. Послеполуденное солнце освещало квадратную башню аббатства, различаемую издалека на фоне деревьев. Несколько маленьких птиц порхали вокруг у основания колонны, возвышавшейся над тем местом, которое ранее было сценической площадкой. Ярко-желтая окраска птиц пленила Эван. Они выглядели великолепным на фоне нагромождения камней и пожухлой травы. Она подумала об Эмили Дикинсон[43], и ее предположении, что надежда — штучка с перьями[44].

— Кто это? — спросила она у Джулии, указывая в направлении птиц. — Они красивые.

Джулия прищурилась, и посмотрела в направлении, которое указывала Эван.

— Думаю, овсянки. Не редкость видеть их в этой части страны в конце осени.

Эван рассмеялась.

— Мне следовало понять, что нельзя задавать издателю риторический вопрос.

Это развеселило Джулию.

— В том, что я это знаю, нет никакой моей заслуги. Моя мать довольно-таки опытный орнитолог. Я проводила больше суббот, чем могу припомнить, таскаясь с одного депрессивного болота на другое, а она ползала кругами, вооружившись биноклем и записной книжкой.

— Серьезно?