Пыль грез. Том 2

– Э? Щекак будит, свезло паршивцу.

– Вот и хорошо. Укрой его как следует – никогда не видел, чтобы так потели, он ведь после до костей промерзнет. И воды побольше заставляй пить.

– Учить мя только не надобно, сержант! Я тута исцелитель, э?

– Отлично, раз целитель, то и давай исцеляй. А то сержант Скрипач вряд ли обрадуется, когда узнает, что его капрал под твоим присмотром загнулся.

– Скрач пусть хошь всрется. Мя его не страшно.

– Даже так? Ты, Неп, просто болван какой-то.

Бадан Грук уставился на Битума сверху вниз и нахмурился. Какая-то новая зараза к ним тут прицепилась, что ли? Лучше б нет. Больно уж все неаппетитно выглядит, вроде трясучей лихоманки, только еще хуже. Всяких отвратительных болезней и паразитов здесь чуть ли не столько же, как в джунглях Дал-Хона.

Ощутив приступ ностальгии, сержант решил оставить Битума на попечение Непа Хмурого. Лучше б, конечно, было оказаться на одной барже с Угольком, или хотя бы с Целуй. На этой была капрал Драчунья, но та в компании нескольких тяжелых пехотинцев предавалась сейчас новооткрытой забаве – игре в костяшки и корытца. Так что ее ожидали в ближайшее время или стремительный рост благосостояния, или хорошая взбучка. Но и в том, и в другом случае она обзаведется новыми врагами. Иначе Драчунья не умела.

Он все еще не мог решить, как следует относиться к этой армии, к Охотникам за костями. Он не мог зацепиться – сколько ни размышлял – ни за что, сделавшее их такими, какие они есть. Сделавшее нас. Я теперь один из них. История этих легионов не была увенчана особенной славой – он и сам принимал непосредственное участие в завоевании Летера, и дело это оказалось довольно грязным. Когда зуб успел прогнить до самого корня, выдернуть его особого труда не составляет. Может, та война и была справедливой. Может, нет. Какая, собственно, разница? Солдат получает приказы, солдат сражается. Враг может скрываться за тысячью масок, но в конце концов все сводится к одному. Это просто люди, вставшие у тебя на дороге. Предполагается, что этого достаточно. Оно и в самом деле так? Он не был уверен.

Находясь в окружении чужестранцев, неважно даже, дружественно или враждебно настроенных, каждый малазанский солдат испытывал своего рода давление. Армия под этим давлением должна бы принять определенную форму, но этому что-то мешало, что-то внутри самих Охотников за костями, как если бы давлению противостояла некая скрытая сила. Мы как будто являемся чем-то и в то же время не являемся, становимся – и не становимся. Быть может, попросту прогнила сердцевина? И все упирается в адъюнкта? Мысль эта показалась ему не слишком справедливой. Люди просто испытывали беспокойство, вызванное незнанием.

Кто тот враг, что их ожидает? Какую именно маску они увидят на этот раз?

Бадан Грук не мог вспомнить, чтобы ему хоть однажды в жизни попался человек, который намеренно поступал бы плохо, творил осознанное зло. Нет, такие люди, несомненно, существовали – кому-то было попросту наплевать на остальных, а другие, насколько он понимал, даже находили удовольствие в том, чтобы встать под черное знамя злобы. Армии служили своим повелителям, которые иногда оказывались тиранами, кровожадными ублюдками, и тогда армии воевали против вполне достойных, не желающих ничего дурного людей – из страха, или руководствуясь чувством самосохранения, ну и жадностью тоже, если на то пошло. Понимали ли они, что несут зло? Могли ли не понимать? Сам-то ты сколько кампаний прошел бы, окажись в такой армии? Прежде чем почувствовать тошноту? В кишках? И в башке? Когда завоевательный порыв утратит силу, тогда-то что?

Или когда тебя предаст твой тиран, твоя императрица?

Об этом мало кто заговаривал, и однако Бадан Грук подозревал, что вопрос сидит зазубренной стальной занозой в самом сердце Охотников за костями, и что кровотечение не ослабевает. Мы сделали все, что она от нас потребовала. Адъюнкт повиновалась приказам и их исполнила. Восстание подавлено, его вожди перебиты или разбежались. Семь Городов вернулись под имперскую пяту. Во имя закона, порядка и довольных купцов. Но все это ничего не значило. Стоило императрице шевельнуть пальцем, и для наших голов заготовили пики.