Пыль грез. Том 2

Гнев не может полыхать вечно. Его хватило, чтобы проложить кровавую дорогу сквозь Летерийскую империю. Потом он иссяк. Это «потом» как раз сейчас и есть. Найдется ли у них что-то на замену? Она сказала, что у нас не будет свидетелей. Что нам предстоит сражаться друг за друга, за всех нас и ни за кого более. Да, мы будем сражаться, чтобы выжить, но само по себе это нас не сплотит – и с тем же успехом может разорвать на части.

Вера адъюнкта – в своих солдат, в их решимость – была иррациональной. Армия у нас очень хрупкая, и причин для того более чем достаточно. Занозу необходимо извлечь, рану – зашить.

Мы сейчас очень далеко от Малазанской империи, но имя сохранили. И даже сами себя так называем. Малазанцы. Нижние боги, у нас что же, вообще нет выхода?

Отвернувшись от уносящей их чернильной реки, он окинул взглядом свернувшихся калачиком спящих солдат. Покрывших собой всю палубу, неподвижных, как трупы.

Бадан Грук с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть, и снова повернулся к реке, течению которой ничто не могло сопротивляться слишком долго.

Страсть эта была настолько старой, что он о ней уже почти позабыл. Дедушка – неважно даже, был это его родной дедушка или какой-то другой пожилой человек, игравший эту роль в воспоминаниях, – как-то взял его с собой в порт Малаза, где они целый солнечный день пытались ловить воротничковых рыбок и голубых угрей. «Только смотри, парень, не цепляй слишком много наживки. На дне бухты живет демон. Иногда он бывает голоден или зол. Мне доводилось слышать про рыбаков, которых утянуло на дно вот прямо с этого самого пирса, так что не цепляй много наживки и посматривай на воду». Стариков хлебом не корми, только дай рассказать такую вот байку. Как следует припугнуть таращащихся на него малышей, что сидят на краю пирса, свесив коротенькие ножки, малышей с их ребячьими упованиями на улов – рыбалка, она ведь в том и заключается?

Скрипач даже не помнил, удалось ли им хоть что-то в тот день поймать. Стоит выйти из детского возраста, как упования тут же идут прямиком ко дну. И однако сейчас он, ускользнув от пестрой солдатской толпы, соорудил себе вполне приличную леску и привязал к ней крючок из рыбьей кости. Наживкой послужил ломтик солонины из бхедериньего мяса, блесной – хорошенько отполированная монета, согнутая и с проделанной с краю дырой. Устроившись на корме, он забросил снасть в воду. Конечно, была вероятность подцепить что-нибудь неаппетитное вроде крокодила, но он счел ее не слишком высокой. Ноги за борт, однако, спускать не стал. Слишком много наживки.

Какое-то время спустя на корму забрел Бальзам и уселся рядом.

– Сколько наловил?

– Угадай с двух раз, – откликнулся Скрипач.

– Даже странно, Скрип, я ж раньше видел, рыба тут так и играет.

– Это когда смеркалось. Завтра на закате попробую наживку, чтоб на муху была похожа. Нашел кого-нибудь из своих?

– Вообще ни единого. Чувство такое, будто пальцев на руках лишился. Эх, поскорей бы уже обратно на твердую землю!

– Морпех из тебя, Бальзам, всегда был хреновый.

Далхонец кивнул:

– А солдат и того хуже.

– Обожди, такого я не говорил…

– Но ведь так и есть. У меня провалы в памяти. Все путаю.

– Тебя, Бальзам, нужно лишь направить в нужную сторону, и все будет в порядке. То есть, я хотел сказать, ты тогда любому противнику задницу надерешь.

– Ну да, буду драться как одержимый, пока вонь не рассеется. Тебе вот, Скрип, хорошо. Ты – холодное железо, соображаешь легко и быстро. А я вот и не холодное, и не теплое. Скорее свинец.

– В твоем взводе еще никто ни разу не жаловался.

– Ну да, они мне, конечно, нравятся и все такое, но и особо сообразительными их тоже не назвать.

– Горлореза? Смрада? По-моему, мозгов у них достаточно.