Пылающие комнаты (ЛП)

Ничто на свете – ни все это повышенное внимание; ни то, что Брайан вернулся в день смерти Вика, когда у всех у них сердца разрывались от боли и шока; ни то, что три года назад он не захотел пойти наперекор его матери, купился на ее бредни и просто уехал, чтобы не оглядываться назад, но оглядывался, все время оглядывался, звонил и никогда не задавал прямых вопросов, но постоянно спрашивал… Ничто из этого его не починит, не исправит – даже отчасти.

Но, возможно, это починит Брайана.

Джастину кажется, что теперь он, наконец, это понял.

Брайан проворачивает руку и движет ей в ровном размеренном ритме, в такт которому содрогается все его тело. А Джастин закрывает глаза, выдыхает через нос, хватается за его шею и шепчет:

- Не останавливайся! Не останавливайся!

- Давай же, - губы Брайана скользят по его коже, он чуть сгибает руку, выдыхает ему в шею и бормочет. – Отпусти себя! Просто почувствуй!

Джастин утыкается носом Брайану в плечо и пытается дышать, пытается разжать зубы, пока они не оставили на губах саднящие алые отметины.

Если рука у Брайана и устает, он ничем этого не выдает. Даже когда вода из обжигающей становится еле теплой, даже когда Джастин начинает трястись от холода, даже когда он тяжко вздыхает и решает про себя, что ничего не получится, но все равно просит Брайана не останавливаться, пытается снова и снова… Они давно перемахнули за тот отрезок времени, который могла бы выдержать его собственная рука, и голова уже кружится от недостатка воздуха, и все тело гудит – от позы, от тряски, от того, как отчаянно он держится за Брайана.

Он просто никак не может за него не держаться.

Но ничего не случается, пока вторая рука Брайана не опускается ему на задницу, пока его пальцы не скользят в ложбинку и не прикасаются к дырке – чуть надавливают, ощупывают. И вот тогда Джастин чувствует, как внизу живота вспыхивает искра, между ногами начинает болезненно щекотать, а в памяти отчетливо всплывают те моменты, когда Брайан был на нем, в нем.

- Блядь, не останавливается, - выдыхает он.

Колени трясутся, но Джастин не может разобрать, это он сам дрожит, или ему передается дрожь Брайана. А потом Брайан прикасается губами к его виску и толкается в него пальцем, входит все глубже, быстро и плавно. И Джастин ногтями впивается ему в кожу и всхлипывает.

- Вот оно! Давай, кончи для меня! - просит Брайан.

И трахает его пальцем и кулаком, а Джастин все всхлипывает ему в шею и поджимает пальцы на ногах, и гонится за нарастающим жаром, а тот все ускользает и ускользает, пока, наконец, ему не удается поймать это ощущение. И вот тогда остается только удовольствие, и больше не больно, и Джастину уже наплевать на то, что Брайан делает это, только чтобы справиться с чувством вины.

Кончая, Джастин вскрикивает от изумления. Он такого не ждал. Кажется, будто это вырвалось откуда-то у него изнутри – колени подгибаются, сокращаются мышцы живота. Это даже лучше, чем в воспоминаниях, - это словно цветной, горячий, сахарный фейерверк. И теперь он знает, почему однажды сказал о Брайане – лицо Бога. Потому что то, что он сейчас испытывает, по ощущениям ближе всего к религиозному опыту.

Вздрогнув всем телом, он выстанывает имя Брайана. Пальцы его соскальзывают вниз, к Брайановой руке, и вторят ее постепенно замедляющимся движениям. Из груди его все еще рвутся резкие, исполненные желания звуки, а пальцы нащупывают то теплое и влажное, что выплеснулось Брайану на костяшки, на запястье и брызгами осело на плоском животе.

Брайан переводит дыхание, убирает руку и споласкивает ее под еле теплой струей.

А Джастин вдруг отчего-то чувствует себя невероятно хрупким. Он утыкается лицом Брайану в шею и цепляется за него, отказываясь разжимать руки, - даже когда душ выключается, даже когда последние капли воды стекают в сток на полу, даже когда Брайан, дотянувшись до полотенца, вытирает его, закутывает и отводит ему волосы с лица.

- Все хорошо? – спрашивает он.

И Джастин кивает. Он не уверен, что сможет сейчас заговорить. Ощущение такое, что если он откроет рот, оттуда вырвутся только всхлипы.

Брайан укладывает Джастина в кровать, но лучше тому не становится, разве что чуть-чуть. Он просто лежит, прижавшись щекой к его плечу, и чувствует себя аморфным, замерзшим, ни к кому и ни к чему не привязанным.

И прежде, чем их сморит сон, спешит прошептать Брайану:

- Это была не твоя вина.

В комнате тихо, и звук получается слишком резким, словно кто-то рявкнул в библиотеке или чиркнул ножом по стеклу.

- Даже если бы ты там был, ты все равно не успел бы ему помешать. Все произошло…

Он замолкает, когда Брайан быстро дотрагивается до его волос - словно хотел погладить и резко передумал.

- Все это заняло буквально секунду, ты ничего не смог бы сделать, - Джастин вспоминает, как Брайан сказал ему, что он не герой, какой взгляд у него был в тот момент – холодный, подернутый какой-то призрачной дымкой. И добавляет. – Уродство случается, Брайан. Не допусти, чтобы я стал твоим уродством.

Но Брайан не отвечает, притворяясь спящим.

***