Пылающий 42-й. От Демянска до Сталинграда

– К нашему сожалению, их оказалось так мало, что они не смогли уничтожить врага. Поэтому никому непонятно, сколько будет тянуться создавшееся теперь положение? Тем более, что будет потом? То ли, наши придут к нам на помощь? То ли, раньше появятся фрицы?

Конечно, я могу сбегать в наш батальон. Пригнать сюда танк и расстрелять шрапнелью из пушки второй этаж дома. Только ещё неизвестно, чем это закончиться. Может случиться и так, что вместе с немцами, погибнут и бойцы, что сидят на первом и третьем ярусе здания. А если перекрытия обрушатся, то убьёт всех людей, кто находится здесь, а заодно, завалит подвал, где прячетесь вы. Кто вас будет откапывать?

Лучше я отведу ходячих на берег. – закончил танкист: – Вернусь назад и расскажу о «тяжёлых» тому молодому майору, который давал мне солдат. Он пришлёт сюда пехотинцев, и они, через трубу унесут всех отсюда. Другого выхода нет. К тому же, стрелки должны знать, как можно проникнуть в дома, что заняты фрицами.

На этом дискуссия кончилась. Сестричка принялась, выяснят, кто же может самостоятельно двигаться? Из тридцати двух человек, ходить могли только пятнадцать.

То есть, только те воины, что получили скользящие попадания в голову, или ранения в руки и плечи. Плюс те трое солдат, у которых прострелена только нога. Им удалось бы хромать, опираясь на прочный костыль или чужое плечо.

Все остальные либо лишились нижних конечностей, либо кусочек металла попал в торс человека и повредил ему внутренности. Но делать-то нечего. Здесь люди не никогда поправятся. У них нет ни воды, ни еды, ни лекарств.

Получается, с каждым днём, им будет всё хуже и хуже. Значит, нужно выводить из подвала столько красноармейцев, сколько получится. Да и санитарке станет полегче, окажется меньше работы.

Так и решили. Лёня поднялся на первый этаж и принёс пару наличников, которые он оторвал от косяков. Ни окон, ни дверей в доме не было, так что, не стоило думать о красоте интерьеров.

Кто-то вынул из «сидора» длинный нож, смахивавший на горский кинжал, и отдал танкисту. Он расщепил доски в длину и изготовил несколько нешироких брусков. Затем, срезал острые грани, укоротил до полутора метров, и получились неказистые на вид батожки. Костыли были бы лучше, но делать их слишком долго.

После этого, Лёня вернулся к колодцу. Он спрыгнул на дно, а санитарка осталась в подвале. Действуя парой, они помогали всем раненым спуститься вниз по металлическим скобам. Самые «лёгкие» вставали на четвереньки и сами ползли к большому коллектору.

Других приходилось тащить. Двигаясь задом, как рак, танкист забирался в узенький сток, брал за шкирку бойца, лежавшего на спине, и, медленно пятясь, волок за собой. Лёня вытаскивал красноармейца на открытое место, укладывал возле стены и возвращался за следующим.

Наконец, те, кто мог самостоятельно двигаться, оказались в огромной трубе. Лёня в очередной раз вернулся в подвал. Высунулся из колодца по пояс и отдал санитарке отключенный фонарь.

Батарейка в нём сильно села, но, если понадобиться, у девушки будет, хоть какой-нибудь свет. Танкист сказал, чтобы она ждала пехотинцев, которых он скоро пришлёт, поставил крышку на место и на ощупь добрался до раненых, которых пытался спасти.

У трёх красноармейцев нашлись зажигалки, сделанные из винтовочных гильз. В свете небольших огоньков, танкист поставил вертикально всех раненых. Он разместился между двух охромевших на разные ноги бойцов и велел им закинуть руки на свои широкие плечи.

Потом, взял подопечных за поясные ремни и маленькими шагами устремился вперёд. Благо, что ширина бытового коллектора позволяла передвигаться трём людям, стоя в шеренге.

Обезножившие красноармейцы, взяли в свободные руки неказистые на вид батожки. Они скакали на здоровых конечностях и каждым неловким движением, норовили свалить командира на грязный бетон.

Хорошо, что последние дни стояло жаркоё вёдро. Не выпало ни капли дождя, и канализация оказалась сухой, как пустыня Сахара. Иначе, прыгуны могли поскользнуться в воняющей жиже, рухнуть с полного маха и увлечь других за собой.

Остальные стрелки ничем не могли, помочь усталому Лёне. Время от времени, они чиркали колёсиком зажигалки по кремнию. Язычки слабого пламени вспыхивали на пару секунд и подсвечивали раненым путь, по которому нужно идти. Иногда, им везло. В крышках люков встречались отверстия или узкие щели. Лучи яркого солнца проникали в коллектор и рассеивали плотную тьму.

Следом за Лёней, шёл Доля, и тащил на себе третьего пехотинца с больною ногой. Парень не видел ни зги, перемещался вслепую и полагался на зрение своего провожатого. За ними плелись все остальные. Большая часть из них двигалась парами. Они поддерживали друг друга, и каждый помогал сослуживцу не упасть на грязный бетон.

Основная часть раненых потеряла большое количество крови. Они быстро выбивались из сил, и нуждались хоть в каком-нибудь отдыхе. Заметив, что бойцы валятся с ног, запыхавшийся Лёня всем говорил: