Пыльными дорогами. Путница (СИ)

— Гостям твоим, княже, поклон низкий! — с улыбкой выкрикнул шут, а после согнулся прямо пополам, едва ли собственных ног лбом не коснулся. — Дозволь загадку славным мужам скельдианским задать?

— Ну задай, — кивнул Мстислав.

Ульвар насмешливо глядел на дурака, не выпуская из руки чашу с вином. Ни дать ни взять князь. Сэконунги земель и богатства не имели, морем жили. А так — сиди Трехпалый на троне не было б краше правителя!

Тишка самодовольно надулся, упер руки в бока, на носки приподнялся:

— В дальних странах вы бывали, по морям седым плывали, а ответ на слово дурня и до сей поры не знали! Вот скажите мне, северяне, что живет только миг, ранит острее меча, смеется громче смеха, а бьет что плеть со свистом?

Скельдиане из скипрейда Ульвара не поняли ни слова, но дружно гоготали, глядя на ужимки шута. Сам Трехпалый задумчиво почесал подбородок, Сигурд чуть заметно усмехнулся, сказав что-то своему помощнику, а Мстислав только покачал головой.

— Ответа не знаешь? — спросила я.

— А кто его знает? Тишка каждый раз новую загадку выдумывает, а старую забывает.

— Ну неужто прошедшие сто морей не знают? — сощурился шут. — Что живет только миг, ранит острее меча, смеется громче смеха, а бьет — так плеть со свистом?

Он пронзительно свистнул и трое карликов, взявшихся неизвестно откуда, бросились к нему. Я едва не вскрикнула, увидев их.

— Где ж князь таких раздобыл? Никак с ярмарок?

Вспомнила я, как карлики — люди, которых боги отчего-то такими создали — со скоморохами колесили да люд развлекали.

— Сами они к нему пришли, а Мстислав не прогнал. В его теремах еще не то найдется. Иль не знаешь, что забава такая у всех князей — что ни чудней по свету собирать?

Задорно заиграла жалейка. Тишка бросился в пляс с карликами. Северяне, глядя как он прыгает и кувыркается, покатывались со смеху. Когда музыка прекратилась, шут упал, делая вид, будто устал. Отдышавшись, поднялся и повторил загадку.

— Ветер, — произнес Ульвар с сильным акцентом.

Шут захохотал, повалился на спину и стал дрыгать ногами.

— Не угадал, северный волк! — выкрикнул, резко вскакивая на ноги. — У нас в Беларде вон даже лисицы знают!

Меня будто обожгло.

Вмиг захотелось провалиться сквозь землю да так глубоко, чтоб и не нашел никто!

Вот злыдень! Фетюк! Окаянный! Да чтоб ему сотню упырей в дом! Да чтоб шапку его шутовскую собаки разорвали! Да чтоб ему сто лет…

— А ну-ка, лиса-лисица, рыжая синица, скажи, что живет только миг, ранит острее меча, смеется громче смеха и бьет — так плеть со свистом?

Тишка нахально улыбался, упираясь в край стола напротив.

Я густо-густо покраснесла, понимая, что все глядят на меня.

— Ну, Вёльма, чего молчишь? — тихонько толкнул в бок Всеслав.

— Так что? — сощурился шут.

— С-слово, — голос мой дрогнул.

Тишка расхохотался, отчего бубенцы на шапке дружно зазвенели.

— Наши лисицы северных волков перегнали!

Сказал и укатился прочь колесом.

Ульвар благосклонно кивнул, прислушившись к Мстиславу. Всеволод поднял кубок и подмигнул мне.

Сигурд, не отводя от меня глаз, что-то спросил у своего помощника. Тот быстро ответил и кивнул.

Снова заиграла жалейка и о дурацкой шутке Тишки все позабыли. Вообще не понимаю, что смешного в нем находят. Дурень и проделки его такие же!

Все позабыли да не все. Сам шут подскочил ко мне сзади, опять дернул за косу и на ухо пропел:

— Волчьи ягоды — отрава, а лисьи — и подавно!

Сказал и выхватил у меня из рук яблоко, которое я едва-едва с блюда взяла.

— Да чтоб тебя, шалопая! — вырвалось у меня.

Сказала б еще много чего да только плут этот вмиг в другом конце зала оказался.

Люди добрые, да что за напасть-то такая? Вот привязался ко мне!

Краска снова прилила к лицу, как увидела я, что Тишка подошел к Сигурду и положил перед ним мое яблоко. Положил и сказал что-то, расхохотался и убежал.

Скельдиан взял подношение и долгим взглядом посмотрел на меня. Не холодно, как в прошлый раз, а с улыбкой. Поднял кубок и кивнул. Я, растерявшись, поспешно ответила тем же.

Вот Тишка, вот дурак ушлый! Ох, попадись ты мне, ох, попадись! И косточек не оставлю!

До окончания пира шут, слава богам, обо мне не вспомнил. Скакал перед захмелевшими северянами, их развлекал. Однажды так разошелся, что схватился за меч одного из скельдиан, но тот так грозно на него зарычал, что Тишка ойкнул и попятился, а я ехидно усмехнулась.

— Пора и честь знать, — сказал наконец Всеслав.

Мы с ним поклонились князю и ушли. Мстислав едва удостоил меня взглядом. Оно и верно — кто ж я такая, чтоб сам князь мне что говорил. Всеславу вот и улыбнулся, и доброго пути пожелал.

Как вышли из терема, путь нам двое скельдиан преградили. Третий, в котором я помощника конунгова посланника узнала, вперед вышел. Поклонился мне и протянул маленький кожаный мешочек.

— Ярл Сигурд, сын Олафа Черного Волка, велел передать тебе этот подарок и низкий поклон.

От неожиданности я растерялась, приняла дар и, едва переведя дыхание, спросила:

— Отчего вдруг подарок?

— Ярла Сигурда порадовал твой ответ на загадку княжеского дурака, — проговорил скельдиан. — Примешь его дар?