Раб моего мужа

«Слава богу! — обрадовалась Элизабет. — Значит, все это было не зря».

Пару раз Джеймс приходил к ней в спальню и, не церемонясь, принуждал выполнять супружеский долг. К счастью, без извращений. Он уже упоминал, что хочет наследника и, видимо, решил заняться этим всерьез. Но после того как он продал Майка, Элизабет не имела ни малейшего желания рожать ему детей.

— Ну что вы, мадам, вашего ребенка он точно не продаст! — попыталась успокоить ее служанка, когда она обмолвилась о своих опасениях.

— Я знаю, — вздохнула Элизабет, глядя в зеркало на свое осунувшееся лицо. — Белых, слава богу, пока еще не продают. Но меня убивает его отношение. Это же его сын! Его плоть и кровь! Как можно было отдать мальчика этому мерзкому работорговцу?

Служанка пожала плечами и вновь принялась расчесывать ее волосы.

— Видать, мужчины не так привязываются к детям, как женщины, — предположила она. — Не им же вынашивать и рожать.

— Я не хочу от него рожать, — упрямо заявила Элизабет.

— Вы его жена, мэм. Никуда не деться.

Элизабет повернулась к Анне и порывисто схватила ее за руку.

— Знаешь что? — Она понизила голос. — Расспроси негритянок, нет ли какого-нибудь снадобья, чтобы не понести.

Служанка вытаращилась на нее, застыв с гребнем в руках.

— Но… мадам… Вы что же, собираетесь остаться бездетной? — ошарашено спросила она.

— Уж лучше остаться бездетной, чем рожать от этого подлеца. Кстати, бездетность — это же повод для развода?

— А кто его знает, мэм. Мне как-то ни к чему было этим интересоваться, — сказала Анна, и после недолгой паузы спросила: — Вам волосы как укладывать?

Элизабет задумалась. По нынешней моде волосы расчесывали на пробор и укладывали по бокам головы. Они образовывали вокруг лица пышный круг, как бы уравновешивая собой широченные юбки с кучей оборок. Но Элизабет терпеть не могла такую прическу. Она предпочитала заплетать волосы на висках и собирать их в пучок на затылке.

Однако сегодня ей впервые предстояло выйти в свет: один из соседей пригласил их на барбекю. Не хотелось бы ударить в грязь лицом перед снобами-южанами, а в особенности — перед их женами. Но что-то подсказывало: как ни причешись — пересудов и кривотолков не избежать.

— Делай как обычно, — наконец решила она. — Все равно все будут таращиться на меня как на белую ворону. Так пусть лучше зубоскалят из-за немодной прически, чем выискивают другие недостатки.

— Как скажете, мадам. — Анна кивнула и принялась за дело. Золотистые локоны заструились в ее ловких руках. — И знаете что, мэм?.. Я постараюсь разузнать насчет того снадобья…

— Спасибо!

* * *

Пикник в имении Максвеллов был в самом разгаре. На берегу озера под сенью раскидистых дубов собралось множество нарядных гостей. Одни сидели в беседках, другие — на пуфиках и подушках, щедро разбросанных по лужайке, а третьи прогуливались по дорожкам, наслаждаясь приятным летним деньком.

Над пылающими ямами на заднем дворе подрумянивались бараньи и свиные туши на вертелах, и легкий ветерок доносил оттуда сногсшибательный аромат. Вышколенные чернокожие официанты обносили гостей лимонадом, шампанским и канапе, а рабы-музыканты услаждали слух чарующими звуками скрипки. Джентльмены щеголяли в элегантных костюмах, а леди — в воздушных платьях с пышными кринолинами, напоминая собой экзотические цветы.

Элизабет так давно не выходила в свет, что от пестрой публики у нее зарябило в глазах. Ее представили по всем правилам этикета. Мужчины целовали ей ручку, дамы чмокали в щеку и расточали комплименты ее наряду, но каким-то чутьем Элизабет понимала: они никогда не допустят ее в свой круг.

Сейчас она сидела в увитой розами беседке в окружении других замужних дам. Поначалу они с подчеркнутой вежливостью и медовой слащавостью расспрашивали ее о жизни на Севере, но вскоре утратили к ней интерес и принялись увлеченно обсуждать роды, выкидыши, детские болезни и прочие животрепещущие темы, волнующие матерей семейств.

Конечно же, не обошлось и без сплетен. С особым удовольствием матроны перемывали косточки незамужним девицам, с которыми буквально час назад расцеловывались у парадного входа, восхищаясь красотой их нарядов. Теперь эти же наряды превратились в безвкусные тряпки, вышедшие из моды еще при короле Георге, а сами девицы из прелестных нимф — в уродин и непроходимых дур.

— Ах! Бедняжка Пэтти! — елейно прощебетала одна из дам. — Такая милая девочка, но лучше бы ей пореже улыбаться. Право, с ее-то деснами она просто вылитый кролик!

— А Кэтти! — вторила ей другая. — И почему ей никто не подсказал, что с таким цветом лица не стоит надевать розовое? В этом платье она похожа на молочного поросенка.

— А Сьюзан! — не отставала третья. — Вам не кажется, что с такими жидкими волосами следовало бы носить шиньон?

Элизабет понимала, что эти милые леди за глаза будут поливать грязью и ее. Даже сейчас она видела, с каким затаенным неодобрением они поглядывают на нее. Но таково светское общество с его неписанными правилами игры.