«Работа мечты». За кулисами индустрии моды

1990‑е годы ознаменовались крупными структурными и общественными изменениями, которые сыграли важную роль в повсеместном распространении современной формы капитализма. В то время как мода империализировалась, Запад заложил курс на Новую экономику (New Economy; см.: Leadbeater 2000), вступая в эру главенства коммуникаций и сферы услуг. По мере перемещения промышленного производства в другие страны Европа превратила сектор услуг в ядро своей экономики. Коммуникация, культура, творчество и информация стали ключевыми понятиями новой модели производства. Организация, роль и значение труда отныне изменились, в результате чего система оплаты штатного труда оказалась ретроградной и ограниченной моделью, которой стала противопоставляться гибкость — понятие, постоянно выдвигаемое правительством. Так была создана новая модель работника — человека творческого, неформального и свободного. В англосаксонском мире, в частности, этот дискурс поддерживался рядом работ и авторов[15], согласно которым конец общества салариата был формой эмансипации, открывающей возможности для квалифицированного индивидуального труда, основанного на профессиональных навыках каждого человека и его способности работать самостоятельно.

Именно в этом контексте деиндустриализации, упадка общества салариата и продвижении новых форм труда[16] начали распространяться школы моды. Мода перестала быть лишь сладкой мечтой, какой ее преподносили СМИ, она стала желанной областью профессиональной самореализации. Работа в сфере моды сочетает все составляющие неолиберальной мечты: конкурентоспособность, творчество, красоту, власть, деньги. Однако увеличение количества учебных курсов и рост числа профессионалов быстро привели к дефициту вакансий на рынке труда и появлению множества работников с нестабильными заработками[17].

В ходе исследования я смогла проследить эффекты и механизмы этого «перепроизводства производителей мечты», взяв интервью у преподавателей и бывших студентов брюссельской Школы искусства, моды и дизайна, где отделение моды считается одним из лучших в мире. Выпускники пользуются большим спросом у крупнейших домов моды и люксовых брендов в Париже. Жак, выпускник и преподаватель этой школы, говорит мне: «Мода — это модно. <…> Когда я сдавал вступительный экзамен, нас было чуть меньше шестидесяти, а сейчас каждый год экзамен сдают от 160 до 180 человек».

Институционализация работы в сфере моды, как следствие появления школ, также повлекла за собой институционализацию и нормализацию форм эксплуатации, свойственных этому сектору, поскольку такие программы готовят студентов «к ритму крупных домов», как признался нам другой преподаватель престижной школы. Четырнадцатичасовой рабочий день и бессонные ночи здесь являются нормой, что, конечно же, очевидным образом нарушает трудовое законодательство. Финансируя эту образовательную модель в государственных школах, правительства помогают производить работников, которые не будут отстаивать свои социальные права, поскольку не будут их знать. «Новый дух капитализма» (Boltanski & Chiapello 1999), где сосуществуют нормализация временной, нестабильной занятости и культ самовыражения через творчество, присутствует в моде практически в чистом виде. Таким образом, система моды является привилегированной территорией для изучения капитализма, как в его глобальной динамике и структурах воображаемого, так и в организации труда, субъективности и способах порабощения, которые он производит.

Решив оставить в стороне целый раздел этой индустрии — в частности, фабричный труд — и сосредоточившись только на работниках нематериальных производств (Corsani et al. 1996) моды, я в данной книге рассматриваю более широкую категорию так называемых культурных и креативных индустрий[18]. Сперва речь пойдет об экономической и политической роли образного измерения моды, а также о различных формах глобализации, что структурируют ее (это и циркуляция привлекательных образов в мировых масштабах, и то, что заключается в делокализации производства с целью снижения затрат). Затем будет продемонстрирована логика, в соответствии с которой в мире моды[19] происходит наделение объектов экономической и символической ценностью, вследствие чего чем престижнее считается работа, тем меньше за нее платят. Также будет показано разнообразие составляющих мир моды профессий и особые условия прекаризации работников. Наконец, я поставлю вопрос о свойственных моде формах подчинения и субъективации (понимаемой здесь как создание субъекта) и уделю особое внимание роли эмоций в поддержании иерархий данного профессионального мира, мотивам, которые побуждают быть и казаться конформистом, в полной мере соответствующим своей профессиональной роли, а также механизмам и стратегиям, к которым прибегают работники индустрии моды, чтобы противостоять неравенству и различным формам доминирования.

Анонимность