«Работа мечты». За кулисами индустрии моды

Поскольку профессиональный круг дизайнеров элитных домов тесен, а также в силу нестабильной занятости, вынуждающей работников переходить с одной работы на другую, информация о репутации той или иной компании распространяется быстро. Это говорит о том, что Эльза права: замалчивание — часть механизма угнетения, необходимая для постоянного роста прибыли одной из самых мощных отраслей современного капитализма.

Формы доминирования, описанные в этой главе, присутствуют и во многих других профессиональных секторах (Dejours 2009). Однако в сфере моды они представляются особенно жесткими, поскольку вписаны в мир мечты. Маргерит хорошо сказала об этом: «К классическому рабочему прессингу добавляется модный прессинг». Речь идет о действительно характерном для этой индустрии символическом насилии, которое является результатом разрыва между медиатизированными образами элиты желания и реальной системой неравенства и эксплуатации в производстве моды — эксплуатации замалчиваемой и основанной на внушении, будто работникам «невероятно повезло».

* * *

Образ мечты, необходимый индустрии моды для обеспечения прибыли, зиждется на прекарности и тотальном доминировании в организации труда. Как тогда объяснить, что эта система продолжает существовать? Как говорит Ирис: «[В] моде есть особая сила, которая притягивает людей, она… это почти как магия! Это похоже на гипноз!» Согласно Пьеру Бурдьё, мода производит символическую власть, которая подобна магии (Delsaut & Bourdieu 1975). Эта власть осуществляется через ценность, придаваемую товарам этой индустрии, ценность, придаваемую работе в сфере моды, а также через процесс превращения этих произвольных ценностей в социально признанные ценности. Таким образом, магия моды действует как форма коллективных верований[105] в эти произвольные ценности. Эту магию можно понять, только рассматривая явление системно, то есть в его «отношении к общей организации, как ментальной, так и социальной» (Keck 2002: 4). Система моды функционирует, если все, кто вносит вклад в производство ее товаров, признают их символическую ценность. Слово «ценность» означает как стоимость объекта в денежных единицах, так и его духовную значимость. В этом втором значении оно широко используется в самой индустрии моды: Ирис, которая занимается обучением персонала брендового магазина, отвечает за донесение ценностей бренда до продавцов. В действительности работа Ирис лишь укрепляет их уже существующую веру в эти ценности, поскольку начинающие продавцы-консультанты и без того «невероятно гордятся» работой на элитный бренд. Это означает, что они и так признают ту ценность, которую приписывает этим товарам общество. Говоря словами Бурдьё, «пророк не говорит ничего нового, он лишь проповедует уже обращенным» (Bourdieu 2002: 162).

Однако, хотя понятие магии позволяет нам понять желание людей работать в сфере моды, оно не объясняет, почему работники подолгу остаются заложниками ситуации доминирования. Здесь нам поможет концепция гегемонии (Gramsci 2012), предложенная Антонио Грамши. Она позволяет описать процессы следования правилам моды. Мода основана на согласии и «сознательном и добровольном участии доминируемых в их угнетении» (Burawoy 2012). В моде «надстройка» — под ней Грамши подразумевает нематериальное производство и верования систем власти — может быть настолько эффективна, что способна заставить работников сознательно и добровольно мириться с насилием, которое несет в себе мечта. Иными словами, работники в рамках этой теории предстают порабощенными существами. Однако то, что я наблюдала во время своего исследования, опровергает столь манихейское видение. Доминирование и насилие, от которого страдают в этом профессиональном мире, может быть фактически капитализировано и преобразовано в личный престиж, превосходство по отношению к тем, кто не является частью мира мечты.