Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Что касается картины Калмакова, то 16 ноября 2009 г. Леонид Шумаков предложил Васильеву картину Николая Калмакова. При картине он приложил ксерокс, на одной стороне которого было изображено мнение «тройки» сотрудников ГРМ — Сирро, Нестеровой и Богданова — о том, что картина подлинная, а на обороте ксерокса — мнение Баснер о подлинности этой картины. Продажей картины Калмакова Баснер не занималась и даже не знала об этой негоции Шумакова. Никто, кстати, не выяснял: одну и ту же картину видела «тройка» из ГРМ и Баснер, а потом купил Васильев? Вполне логично предположить, что это могли быть и разные картины. Для уверенности в идентичности надо было ставить радиоактивную метку.

Напомню, что в интервью Баснер о работе Калмакова сказала: «<…> Мне дали ознакомиться с его заявлением, что мы с Шумаковым, у него дома, на Каменноостровском, вынудили его к приобретению этой заведомо фальшивой работы, и это тоже наглая ложь. Увидев, что дело с Григорьевым буксует, он отыскал летом 2011 года картину с моей заверяющей ее подлинность бумагой (о том, что он целенаправленно искал картины с моим письменным подтверждением, мне говорили тогда же некоторые арт-дилеры и наши общие знакомые, — ведь в случае с Григорьевым никакого моего письменного подтверждения не имелось) и создал ей ту же историю бытования: якобы от меня через Шумакова. Ничего не могу сказать про Шумакова, я этого не знаю, но я к продаже этой работы не имела никакого отношения. Впрочем, меня в этом никто не обвинял и не обвиняет».

Итак, на суде Андрей Васильев не обвинял Баснер в этом преступлении, но постарались некоторые СМИ.

Итак, Васильев сперва купил картину Калмакова у Шумакова, а уже потом обратился в фирму «Арт-консалтинг» за выяснением, копия это или подделка. «Арт-консалтинг» (Москва) заявил, что это подделка. Потом Васильев тайно отправил жену с этой же картиной в ГРМ, там засвидетельствовали, что это подлинник. Потом картина отправилась в ГосНИИР (Государственный научноисследовательский институт реставрации), где картину признали подделкой. А в Третьяковской галерее заключение давать вообще отказались — возможно, им было не с чем сравнивать.

На сайте РАПСИ этот сюжет завершается так: «В настоящее время эпизод с картиной Калмакова выделен в отдельное производство. Источник в правоохранительных органах сообщил РАПСИ, что мошенничества с участием Баснер не ограничиваются и картиной „Похищение“». Звучит детективно-завлекающе, но если отдельное производство по факту продажи Васильеву картины Калмакова и заведено, то Елена Баснер не имеет к этому никакого отношения. Допустим, она ошиблась, но ошибочное мнение — это еще не преступление.

И Васильев это понимает лучше всех, но говорил об этом на суде долго и подробно, потому что его задача — попытаться хоть как-то, хотя бы чем-то скомпрометировать Баснер. Пусть история о продаже поддельной картины Калмакова Васильеву к Баснер не относится, но если нет доказательств вины, то надо сварганить винегрет из всех возможных историй, когда Васильев был обижен, попытаться задурить судье голову и внушить, что нет такого преступления, к которому Баснер не имела бы отношения.

На суде он также много говорил о ГРМ, жалуясь судье на своих обидчиков. К делу Баснер это тоже отношения не имеет, но создает ощущение тотального обмана, к которому причастны все музеи и искусствоведы. Все зло от них — внушить это суду является сверхзадачей Васильева.

Между прочим, когда Васильев заговорил про историю с картиной Калмакова, адвокаты и прокурор переглянулись и удивленно посмотрели на судью — вопрос читался ясно: «Почему потерпевший говорит о том, что не имеет отношения к делу Баснер?» И судья сразу заметила, интеллигентно, но строго: конечно, этот сюжет не имеет отношения к делу Баснер, но раз уж потерпевший начал, то пусть выговорится.

После этого читать в СМИ, что на суде Баснер обвинили (кто?!) в продаже второй подделки, по меньшей мере странно.

Васильев и копи царя Соломона

Второй сюжет, который к истории с картиной Б. Григорьева также не имеет ни малейшего отношения, но который Васильев рассказал суду со всей возможной детализацией, повествует об истории их взаимоотношений с Баснер. Для тех, кто хотя бы немного знаком с Васильевым, выглядит все это как жалоба воспитательнице детского сада на девочку Лену, которая обидела бедного мальчика Андрюшу. Во время интервью Васильев эту историю изложил и мне, но я не стал ее включать в печатный текст, как не имеющую ни малейшего отношения к делу и не очень, как мне показалось, достоверную. Но коль скоро Васильев в судебном заседании, публично, в присутствии прессы, свою версию изложил, я сравню его версию события с версией Баснер.