Ради тебя

— Ни хрен… — Джерк подавился словами, кашлянул неловко. — Прощения прошу, просто удивился сильно. Чесн’ слово, скажи кто другой, так в жизни бы не поверил. Хорошенькая, молоденькая и вдруг такой умище!

— Не такая уж я и молоденькая и про ум не мне судить.

Тильда всё-таки не выдержала, рассмеялась и тут же оглянулась, не видит ли кто, как она с конюшим хихикает. Но двор перед каретным сараем был пуст, только курица в пыли возилась, да у загона темнели мужские фигуры, наверное, Карт со старухиным внучком. Но они стояли так далеко, что и не понять, где Крайт, а где Ревер.

— Да прям’ не молодая, — усомнился Доусен, которому на всё приличия явно было начхать. — Двадцать-то вам есть?

— Мне почти двадцать шесть.

— Ну и ну, — Джерк сдвинул свою диковинную шляпу на лоб, поскрёб затылок. — Всё чудесатей и чудесатей. Не, это, конечно, у нас девчонки замуж летят, не успев из коротких юбчонок выпрыгнуть, а тут всё по-другому, по уму. Но академиков-то вы и впрямь учите.

— Да нет, не учу, — Тиль костяшкой потёрла кончик носа, пряча смешок. — Видите ли, механо-психология наука совсем новая, ей во всём мире занимаются единицы, но очень перспективная. Раньше неисправных спиритов просто списывали, а теперь их можно корректировать — это большая экономия. И я предложила принципиально новый метод работы, он даёт хорошие результаты. Поэтому меня и удостоили чести выступить в академии.

— Ни слова не понял, — честно признался Доусен.

— Да вам, наверное, это и не очень интересно, — спохватилась Арьере. — Простите, просто я как сяду на любимого конька, так меня и несёт.

— Что вы всё время извиняетесь? — сердито буркнул Джерк, брови нахмурив. — И мне взаправду интересно. Приезжал ко мне на ранчо тоже такой учёный, какие-то там поилки-кормилки железные втюхивал. Вот он говорил, будто лошадям конец пришёл. Мол, скоро всё машины заменят. Я, понятно, его послал подальше, да нет-нет, а думаю: вдруг прав?

— Ну конечно, прав, а как же иначе? Машины обходятся куда дешевле животных, а спириты и вовсе ничего не стоят. Ещё они безотказны.

— Только вот сюда вы на коляске прикатили!

— У меня есть самоходный экипаж, но дороги ещё не просохли, он застрянет, — непонятно с чего начала оправдываться Арьере.

— Вот видите, — разулыбался Доусен, — а сами говорите!

— Да я вам не то говорю!

— А я то! — упёрся Джерк. — Да и вообще, пихать померших в машины — это, скажу я вам!.. Не по-человечески так поступать. И хоть в храм меня не заманишь, а Небу такие штуки тоже вряд ли нравятся.

— Ну вы же умный мужчина, — всплеснула руками Тиль, — а такую ахинею несёте! Никто покойников в аппараты не суёт. Спирит — это только сознание, да и то изменённое, очень ограниченное, практически лишённое индивидуальности. А…

— С чего эт’ вы взяли, будто я умный? — ухмыльнулась нахал.

— Разве нет?

— Значит, я вам тоже по нраву пришёлся?

— Вот уж глупости! И должна напомнить: я замужем, — отчеканила Тиль.

— А разве тот индюк не любовником приходится?

— Он мой кузен!

— Кузен-то кузен, да я слыхал, будто вы с ним третья вода на киселе. К тому ж, кому какое дело? И тут, и у нас двоюродные друг на друге то всё время женятся.

— Вы такие глупости говорите, что это просто в голове не укладывается! — возмутилась Арьере.

— Если я всё правильно понял, вам не по нраву, что он родич, а не что любовник? — прищурился наглец.

— Ну знаете ли!..

— Ладно, ладно, — примирительно протянул Доусен, выставив перед собой ладони, будто защищаясь. — Я глупость сболтнул, вы погорячились. Не собираюсь в ваши дела лезть. А вот запросто поболтать — это забавно. Не желаете на лошадке покататься?

— Я не очень хорошо верхом езжу, — проворчала ещё не успевшая остыть Тильда. — Да и в седле давно не сидела.

— Ну так я оседлаю кобылку?

Джерк ткнул большим пальцем куда-то за спину. Надо понимать, там неосёдланная кобылка дожидалась.

— Я же сказала…

— Да я слыхал, что вы сказали. Мол, давно не ездили и всё такое. Но про то, что не хотите, ни слова не было.

— Вы несносны! — выпалила Тиль.

И опять почему-то рассмеялась, хотя вроде ничего смешного не произошло. Наоборот, ей давно бы стоило прекратить этот глупый, а, главное, совершенно неуместный разговор.

— И это я не раз слыхал, — ухмыльнулся Доусен. — Меня ещё почище вашего приглаживали. Правда, сегодня кататься и впрямь поздновато, так я завтра прямо с утреца к вам и приеду. По рукам?

— Тиль, я жду тебя в коляске, — негромко сообщил Карт.

Когда он подойти успел, Тильда понятия не имела, многое ли услышал тоже. Арьере вдруг стало так стыдно, что щёки мигом вспыхнули и даже вроде бы лоб краской налился. Она подобрала юбки и, ни слова не говоря, не попрощавшись, а на Доусена и не глядя, пошла к экипажу.

* * *

Карт молчал, лишь прицокивал изредка, понукая старую лошадь. Тиль тоже разговор заводить не спешила. Чувство вины само по себе штука тягостная, а когда ещё и сообразить не можешь, что не так сделала, но всё равно виноватишься, неприятно вдвойне. И обидеться-разозлиться не на кого, остаётся только на себя дуться, но это вообще дело последнее и, главное, совершенно неплодотворное.