Радин

тут меня ноги держать перестали, я в гостиной на пол легла, лежу там и смотрю на потолок, а когда слезы в уши потекли, я на бок повернулась, и вдруг – uai! – увидела, что на голубой картине нарисовано

столько раз проходила мимо, пыль с нее фетровым веничком стирала, но понять никак не могла, а тут как будто с картины чехол содрали, и мост я увидела, и человека, и небо тревожное, и воду быструю внизу – выходит, через слезы надо было смотреть!

лежу там и думаю – завтра смогу падрону похвастаться, что картину поняла, и как раз вспомнила, что он сигар просил принести, артуро фуэнте из своего шкафа, называются кудрявая голова, ладно, думаю, хватит убиваться, сейчас встану, оденусь, растоплю камин и выпью хозяйского хересу – раз уж свидание мое отменилось

лежу там, плачу себе потихоньку и не знаю, что через час вся моя жизнь наизнанку вывернется, что пропала моя кудрявая голова, пропало мое безыскусное сердце

Радин. Среда

До виллы «Верде» он добрался в шестом часу. Ворота были нараспашку, за живой изгородью прошел садовник, на Радина он даже не взглянул. В саду остро пахло свежескошенной травой. Стекла в оранжерее были сняты, у стены стояли корзины с древесной корой и опилками. На крыльце виллы поставщик оставил ящик с вином, дверь была заперта. Радин достал из кармана связку ключей, присмотрелся к замочной скважине и попробовал самый маленький. Ключ подошел. Он повернул его туда и обратно, дождался щелчка, вынул и спрятал в карман.

Если верить вдове, у австрийца ключей от виллы не было, думал Радин, спускаясь с крыльца, значит, в квартире их оставил кто-то другой. Проходной двор какой-то, а не частное владение. Вроде нашей с Фиддлом комнаты в бывшей привратницкой, через которую на кампус возвращались все опоздавшие жильцы. Весной мы даже окна на ночь не запирали.

Радин обошел дом, заметив на паркинге несколько машин, и позвонил с черного хода. Служанка открыла дверь и некоторое время задумчиво на него смотрела. Из столовой доносились голоса гостей, звон посуды и невнятная тихая музыка.

– Вы на ланч? – насмешливо спросила Малу, пропуская его в дом. – Припозднились. Господа уже заканчивают.

Она провела его в комнату за кухней и оставила стоять. Горло у Радина сразу пересохло, он огляделся и понял, в чем дело: вторая дверь выходила в оранжерею, оттуда слышался шелест поливальных фонтанчиков.

– Снова вы, детектив? – Доменика вошла в комнату. – У меня теперь гости, приходите в другой раз. А еще лучше не приходите.

– Другого раза не будет, – сказал он строго, не узнавая собственного голоса. – Давно хотел спросить, почему вы не носите траур?

Доменика пожала плечами, взяла с подоконника вазу и вышла в оранжерею, подбирая платье свободной рукой. Радин пошел за ней.

– Вы ведь итальянка? В одном романе Пиранделло говорится, что память о самоубийцах выплачивается дольше всего. В этом романе герой тоже симулирует свою смерть!

– Что значит «тоже»? – Доменика повернула краник поливального шланга, набрала в вазу воды и направилась в дальний угол, где цвели тюльпаны. По дороге она сняла с гвоздя садовые ножницы.

– Ваш муж не думал о самоубийстве, он даже не поднимался на мост. Все сделал дублер в красном свитере, парнишка, который не справился с течением. Публика должна была пережить катарсис, а потом рукоплескать мокрому, стучащему зубами герою, вернувшемуся в сад. Но он не вернулся. Может быть, у него проснулась совесть?

– Вы смеете потешаться над его гибелью, здесь, в его доме? – Голос зазвенел, но руки с ножницами двигались размеренно.

– Над его убийством, вы хотели сказать. Что смешного в том, чтобы прочесть свои некрологи перед тем, как умрешь на самом деле?

– Я позову охранника.

– Не стоит трудов, я сам уйду. Но сначала обсудим первый акт трагедии. Вы были уверены, что муж лежит на дне реки, а он явился домой, будто каменщик из новеллы Боккаччо, застал вас с любовником, началась ссора, и случилось то, что случилось.

– И что же случилось? – Она сунула тюльпаны в вазу и поставила ее на землю. На лице у нее горели ровные розовые пятна, будто от двух пощечин.

– После гибели Понти ваш подельник отправился к себе, заперся в квартире, пережил там ужас, отрицание, гнев, а потом уехал куда глаза глядят. Бояться вам было нечего, никто не станет искать человека, утонувшего на глазах у половины города.

В оранжерее было душно, несмотря на снятые стекла, жирный запах земли щекотал ему ноздри. Женщина смотрела вниз, опустив гладко причесанную голову.

– Весной Гарай пришел сюда и потребовал деньги за свое молчание. Откуда вам было знать, что в январе ваш муж оставил его в машине, чтобы тот последил за воротами. Вы дали ему отраву на открытии выставки, но он не умер. У меня есть предчувствие, что я быстро раскрою это дело.

– У меня тоже бывают предчувствия. – Доменика оглянулась, и он проследил за ее взглядом. Солнце над холмами поблекло, свернулось в тучах мутным белком, от реки подул пронизывающий ветер.

– Хотите, я расскажу вам одну вещь? – Она улыбнулась, и Радин кивнул. Поливальные трубки уже спрятались в землю, и он остался один.