Читаем Радин полностью

Свет, проникающий сквозь резные ставни, голубые тени на девичьей коже, этого из сухого ума не вынешь, такое остается на сетчатке глаза. Если я прав, то за пару сотен, которые беглец выгреб из моего бумажника, я получил работу Алехандро Понти. Да это все равно что в цыганскую лотерею выиграть!

Он так разволновался, что вышел во двор, забыв про осторожность, и долго курил на заднем крыльце, глядя на красную от береговых огней воду, из которой вырастали сваи моста Ду Фрейшу. Потом он вернулся, накинул цепочку на крючок и хорошенько обыскал весь дом, подвал и антресоли. Ничего не нашлось, ни холстов, ни бронзовых рам, пусто, как в келье францисканца.

Портрет оказался не таким тяжелым, как ему представлялось. Радин снял холст с подрамника, отогнув гвоздики, скатал его в рулон красочным слоем наружу, завернул в газеты и перевязал ремнем от плаща. Погасив фонарь и подойдя к двери, он услышал голоса и гудок автомобиля, похоже, к соседям кто-то приехал. Придется сесть и переждать, не то, как пить дать, примут за вора с добычей. Вызовут полицию, в участок повезут. Вот повеселится юный лейтенант Тьягу.

Лиза

У четвертого номера петли скрипят, во втором течет батарея. Эта работа нагоняла на меня тоску, не знаю, что бы я делала, если бы не парк. Широколистный дуб и утесник, дорожки насквозь проросли корнями, а в середине парка брошена подкова голубятни-помбалы.

Мы с Понти приходили к помбале в сумерках, иногда он приносил бутылку красного и серебряный стаканчик. У него был несессер с помазками, щетками и набором стаканчиков. Почему-то именно эта вещь, несессер из телячьей кожи, заставила меня подумать: какой же он старый, господи боже мой.

С тех пор, как я увезла его в Тавиру, наши разговоры становились все тише, все проще и понемногу обмелели. В тот вечер мы сидели на бревне возле помбалы, и Понти ругал меня за то, что я взяла половину ставки горничной. Я хотела перевести разговор и спросила, не чувствует ли он вины перед публикой. Каким он представляет свое возвращение?

У страны должен быть художник, сказал он хмуро, но художник стране не должен. Он один – как крепкий хтонический уд, дионисийский корешок бессознательного, и если его не любить, то однажды он не поднимется, и тогда стране конец.

Но ведь без тебя прекрасно обошлись, возразила я, газеты писали о тебе несколько дней, а потом переключились на матч Уругвай – Португалия и ежегодный полумарафон «Хюндай». Он засмеялся: вы, русские, на редкость прямолинейны, но ты не права!

Он говорил, все больше повышая голос, а я вспоминала, как он работает: долго переминается, раскачивается, крутит шеей, набрасывает что-то в уме, и потом – хах! – погружает руки в воображаемый объем и месит его, пока тот не станет вязким и послушным, как тесто.

Я разглядывала стиснутые брови Алехандро, его заросшее, заржавевшее лицо. Волосы уже начали отрастать, и он упорно сбривал их по утрам, а борода была черной, с белым пятном вокруг рта, будто сливки воровал. Почему я с ним?

Когда седьмого января я вытащила из ящика открытку, подписанную Крамером, я подумала, что это розыгрыш, австриец смотрел на меня так, как люди смотрят на горизонт: одновременно в никуда и прямо перед собой. Когда мы познакомились на бегах, он церемонно подал мне руку, будто холодную рыбу вложил в ладонь.

На открытке было написано срочно приходи! Мне показалось, что от нее пахнет рыбой, я выбросила открытку в мусор, но потом вытащила ее из ведра и пошла. Помню, как я стучала в обитую стеганой кожей дверь и прислушивалась к шагам в квартире. Потом дверь приоткрылась, меня втащили за руку и обняли так крепко, что говорить было уже невозможно. В коридоре зажегся свет, и я увидела Понти, в махровом халате, с кровавыми ссадинами на выбритом наголо черепе.

Я стояла там, уткнувшись в его плечо, и радовалась тому, что он жив, что его халат пахнет кошатиной, а щетина больно колется. После полуночи я вызвала такси к пекарне на углу, чтобы не привлекать внимания, мы собрали его вещи и вышли через черный ход.

В такси он вынул из сумки круглые очки с синими стеклами. Такие продают на блошиных рынках, железные дужки обычно сломаны. Он нашел их в чулане, примерил для смеха и понял, что это отличная идея – слепым на улице никто не смотрит в лицо. К поезду я вела его за руку, а в отеле пришлось сказать, что несчастье случилось не так давно.

Иван

Когда я приехал, люди из питомника как раз вывели грейхаундов в попонках и намордниках, псы раздули ноздри и пробежали два круга, несколько завсегдатаев покричали номера, занавес упал, и хозяева псов пошли вылавливать их оттуда, будто вишни из компота.

Я почувствовал, что дышать стало легче, и направился к корабельному окошку кассы номер девять, всегда делаю ставки в этом окне, девять кругов ада и девять царств в Атлантиде. Только здесь я могу быть сам собой, в девяти километрах от города.

Перейти на страницу:

Все книги серии Альпина. Проза

Исландия
Исландия

Исландия – это не только страна, но ещё и очень особенный район Иерусалима, полноправного героя нового романа Александра Иличевского, лауреата премий «Русский Букер» и «Большая книга», романа, посвящённого забвению как источнику воображения и новой жизни. Текст по Иличевскому – главный феномен не только цивилизации, но и личности. Именно в словах герои «Исландии» обретают таинственную опору существования, но только в любви можно отыскать его смысл.Берлин, Сан-Франциско, Тель-Авив, Москва, Баку, Лос-Анджелес, Иерусалим – герой путешествует по городам, истории своей семьи и собственной жизни. Что ждёт человека, согласившегося на эксперимент по вживлению в мозг кремниевой капсулы и замене части физиологических функций органическими алгоритмами? Можно ли остаться собой, сдав собственное сознание в аренду Всемирной ассоциации вычислительных мощностей? Перед нами роман не воспитания, но обретения себя на земле, где наука встречается с чудом.

Александр Викторович Иличевский

Современная русская и зарубежная проза
Чёрное пальто. Страшные случаи
Чёрное пальто. Страшные случаи

Термином «случай» обозначались мистические истории, обычно рассказываемые на ночь – такие нынешние «Вечера на хуторе близ Диканьки». Это был фольклор, наряду с частушками и анекдотами. Л. Петрушевская в раннем возрасте всюду – в детдоме, в пионерлагере, в детских туберкулёзных лесных школах – на ночь рассказывала эти «случаи». Но они приходили и много позже – и теперь уже записывались в тетрадки. А публиковать их удавалось только десятилетиями позже. И нынешняя книга состоит из таких вот мистических историй.В неё вошли также предсказания автора: «В конце 1976 – начале 1977 года я написала два рассказа – "Гигиена" (об эпидемии в городе) и "Новые Робинзоны. Хроника конца XX века" (о побеге городских в деревню). В ноябре 2019 года я написала рассказ "Алло" об изоляции, и в марте 2020 года она началась. В начале июля 2020 года я написала рассказ "Старый автобус" о захвате автобуса с пассажирами, и через неделю на Украине это и произошло. Данные четыре предсказания – на расстоянии сорока лет – вы найдёте в этой книге».Рассказы Петрушевской стали абсолютной мировой классикой – они переведены на множество языков, удостоены «Всемирной премии фантастики» (2010) и признаны бестселлером по версии The New York Times и Amazon.

Людмила Стефановна Петрушевская

Фантастика / Мистика / Ужасы

Похожие книги