Радист Матери-Церкви. Жизнеописание преподобного Паисия Святогорца

Жители Фарас о предстоящем переселении не могли не знать, но понимали, что ни особо ценного, ни чего-либо весомого они забрать с собой не смогут – лишь самое нужное, – поэтому многие стали заботиться в первую очередь не о своем, а о себе самих. Надо было выжить, что без помощи Божией в море открытой вражды невозможно. Преподобный Арсений, не откладывая важного дела на будущее, крестил всех новорожденных. В трудном путешествии никто не должен был умереть некрещеным. Новорожденному сыну Продромоса и Евлогии исполнилось тринадцать дней, когда крестили его. Назвать младенца хотели именем Христос, в честь деда. «Да, в честь дедушки – это хорошо, – ответил на высказанное родственниками желание преподобный Арсений. – Дедушка имеет право на наследника-внука, носящего его имя. Послушай, Хаджианна, – обратился он к бабушке, – ведь я окрестил тебе стольких детей! Неужели ты не дашь хоть одному из них мое имя? Разве я не имею права на наследника-монаха, носящего мое имя?» Преподобный Арсений повернулся к стоявшей у купели крестной – по греческой традиции святое имя крещаемого произносит в первый раз во время совершения таинства восприемник – и велел ей: «После слов „крещается раб Божий“ скажи: „Арсений“».

Путешествие оказалось действительно трудным, но зато этот путь вел к надежде. Корабль с беженцами плыл медленно и только через месяц прибыл в Пирей, большой порт, что находится в пригородах Афин. Большая Родина встретила переселенцев церковным праздником – прибытие их совпало с Воздвижением Животворящего Креста Господня, – и благодарные молитвы иммигрантов присоединились к общему православному торжеству. Людям, избежавшим смертельной опасности и достигшим цели странствия, естественно было надеяться, что вот-вот начнется мирная и радостная жизнь. Увы, испытания и скорби для большинства малоазийцев были еще впереди.

Их поселили в палатках рядом с портом. Через три недели снова пришлось отправляться в путь, теперь на остров Кёркира. Оттуда их уже частями направляли в Македонию; а также в окрестности города Игуменйцы. Ютились в продуваемых палатках и сараях. В конце концов Продромос Эзнепидис, страдая от невозможности помочь близким людям – общине, за которую чувствовал ответственность перед Богом, отправился в Афины и добился приема у премьер-министра Греции. В результате ему удалось получить для себя и односельчан предписание поселиться в Конице, в округе Эпир, граничащем с Албанией. «Чадо боли» – так звала маленького Арсения мама, пережившая и ужас бегства с новорожденным по дорогам Турции; и случившееся с ним на корабле, когда он чудом не умер; и скитания бездомных малоазийских греков по бедной Элладе, с трудом принимавшей своих соплеменников.

Рассвет. Первые впечатления души

В Конице справедливый и жертвенный староста Продромос распределил дома и участки между земляками-фарасиотами, а себе взял самое последнее, что осталось. Трудился он неустанно и как крестьянин, и как ремесленник. Земли вокруг городка были неплодородными, и великий труженик, вместе со всей семьей, настойчиво понуждал скудное поле рождать не только кукурузу, к которой местность привыкла, но даже и пшеницу. Еще он ходил в горы на кабанов; но главное, что вошло в душу Арсения рядом с другими впечатлениями детства, это устроенная во дворе родительского дома мастерская – столярная и слесарная, и даже сапожная. Маленький цех на все потребности крестьянского быта. В ней отец с сыновьями изготавливал на продажу мебель, плуги, ружья для охоты, различные инструменты, шил обувь. И Арсений, гулявший не на улице, а у себя во дворе, с ранних лет что-нибудь мастерил и изобретал под взглядом отца.

Свою маму Евлогию преподобный, да и другие свидетели ее жизни, не мог вспомнить сидящей на стуле и отдыхающей. Готовить, стирать, шить и куда-то бежать, и всегда, чем бы ни занималась, с молитвой «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» – такой она была от рассвета до заката. И на просьбы пожалеть себя отвечала, что обязана все успевать и не роптать, «потому что я, – объясняла она, – мама». Неподвижно стоящей маму можно было видеть только в церкви в воскресенья и праздники.

Доживала свой век в Конице, прикованная к кровати, и бабушка. И хотя она уже не ходила ногами, но ум и сердце ее сохранили подвижность. От нее Арсений, когда позволяли родители, не отлучался. Бабушка питала его не сказками, но Евангелием и житиями святых. Всем, что помнила священного. И еще они рассматривали маленькие иконки, вывезенные старушкой из Фарас. Одна из них, когда-то давно приобретенная Хаджи-Христиной в Иерусалиме, изображала Иисуса Христа Отроком, помогающим праведному Иосифу в столярной мастерской.