Радист Матери-Церкви. Жизнеописание преподобного Паисия Святогорца

Все началось с того, что Арсению, когда он учился в третьем классе, попало в руки Житие святой мученицы Агафии. Оно вызвало в нем такую сильную жажду узнавать и о других святых, такую жгучую потребность мысленного общения с ними, что он всюду стал искать книжицы с житиями. Тогда они издавались в стране отдельными брошюрами. Арсений покупал эти дешевые, похожие на тетрадки, святые биографии и складывал их в специальную коробку. Читал он их при каждой возможности, иногда и ночью, при слабеньком свете лампады. Господь Бог касается сердца человека таинственно; можно лишь предполагать, что поразило мальчика в подвиге святой Агафии. Большинству его сверстников книжка о какой-то мученице показалась бы совершенно недостойной внимания. Но для Арсения это чтение явилось, может быть, первой встречей с такой же, как у него, пламенной душой. Мальчика покорила решимость пятнадцатилетней знатной и богатой Агафии все оставить ради Христа и принести Ему свою любовь как жертву и свидетельство верности. Желание подвига наполняло ведь и душу отрока.

После школы Арсений, едва переступив домашний порог, бежал к коробке с житиями. Ему нужно было утолить духовный голод, и он жадно читал и перечитывал рассказы о подвижниках, съедая при этом кусочек лепешки, запивая двумя-тремя глотками воды. Затем он быстро делал уроки – а учился он хорошо – и спешил в ближайший лес, чтобы немного, хотя бы до вечера, побыть там пустынником. Любимым местом его уединений была пещера за лесной церковкой святой великомученицы Варвары. В ней он творил Иисусову молитву, клал земные поклоны, во весь голос взывал к Богу, Богородице и святой Варваре о помощи и пел любимое, что помнил наизусть. Пел часто «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче…». Все, что дома и в коницкой церкви усваивала его внимательная душа, просилось к небу и расцветало в удалении от житейских забот (в безлюдном лесном храме, в заброшенном доме, в зарослях кустов, в лесу на склоне горы или в пещере) – там, где видел худенького подвижника Один Бог, и Его Пречистая Матерь, и небожители.

Арсений, прочитав, что монахи не едят мяса, не попробовал его уже ни разу. Пищу он не солил по двум причинам: он полагал, что там, где ему предстоит подвизаться, соли не найдешь и надо привыкать заранее. И еще потому, что решил отказывать себе даже в лишнем, как он считал, утолении жажды. Пить-то хочется мальчишке в десять лет, но плоть – учили его подвижники – надо покорять духу. А для этого укреплять волю.

– Дитя мое, – спрашивала его одна благочестивая жительница Кониц, смотря чуть ли не со слезами на его тоненькую шею и сухие ручки, прямо как у голодающих африканских детей на фотографиях в газетах, – ты сегодня что-нибудь кушал?

– Нет. Как я могу есть, когда моя мать все варит в одной кастрюле: и мясное, и постное! Кастрюля впитывает в себя мясо, и я не могу есть даже постную пищу из нее.

– Дитя мое, но твоя мать такая чистюля, она хорошо моет посуду водой с золой…

– Нет, – отвечал Арсений.

И хотя он часто чувствовал себя без сил; и даже, случалось, падал от головокружения на пути из школы домой и отползал с дороги в сторону, боясь, что расскажут родителям, – внимательный доктор нашел бы у него признаки малокровия, – но сам преподобный, вспоминая с улыбкой ту нежную пору, говорил, что куска лепешки и полстакана воды ему хватало вполне: «я просто летал от радости». Благодаря этой легкости и радости он карабкался на деревья, взбирался на обрывистые скалы и там читал свои дорогие жития и молился. А однажды, вдохновляясь примером столпников, поднялся на вершину крутой скалы над ущельем, по дну которого глубоко внизу протекала река Аос, и провел в молитве весь день, не позволив себе присесть и вовсе без пищи. В сумерках он спускался уже на ощупь, рискуя сорваться в пропасть, но окрыленный радостью! Ведь ему удалось хоть немного побыть столпником. А со страхами он боролся не только на скалах или в лесу, но, например, и на кладбище, залезая с вечера в пустую могилу и молясь в ней до полуночи.

Конечно же, такой распорядок дня не оставлял юному аскету ни времени, ни сил для развлечений и обычных мальчишеских игр. Через несколько десятков лет дети тех, с кем он не играл на улице, потянутся к нему людским караваном на Святую Гору Афон с вопросами: как не проиграть жизнь, как спасти себя и детей в бегущем с ускорением человечестве?

Перед полуднем. Горячая юность