Радко отважный (СИ)

— Вот! — кричал я, привставая и извлекая из-под рубахи цепочку с символом солнца и протягивая Драгану; буквально вложил ему в руку медный кругляш. — Молись! Молись, дурень!

Краем глаза увидел тень, целящуюся в меня из длинного лука. Уже натянувшую тетиву. Тоже коснулся символа солнца, что было не очень-то удобно — вдвоем держаться за такой небольшой предмет. Тем не менее призрачный лучник исчез, превратившись в большую корягу.

Драган меж тем растерянно заморгал, прозревая. Узнал меня. Зашептал что-то скороговоркой. Я уже было обрадовался маленькому, но триумфу, как что-то врезалось мне со спины. Больно ударило, и я грохнулся, чудом не задев Драгана.

Успел подумать, что кто-то из боевых товарищей рубанул меня, покорный наваждению. Однако, несмотря на силу удара, не ощутил, как по спине бежит теплая кровь. Сердце продолжало биться: разок, другой, третий. Десятый. А я все еще был жив. Даже боль изначальная вроде начала слабеть.

Единственное, что мне досаждало — это тяжесть, давившая на спину и не дававшая ни встать, ни даже перевернуться. Впрочем, вскоре, судя по голосу и бранным словечкам, не первый день слышимым, я понял, что это за тяжесть.

Слободан, чтоб его черти съели! Видимо, гоняясь за очередным призраком, наш десятник налетел сослепу на меня. Врезался. Ну и повалил, да сам рухнул. Зато теперь поднимался на ноги, ругаясь на чем свет стоит.

Поднялись, отряхиваясь, и мы с Драганом.

— Что это еще за шутки? — вопрошал десятник, увидев, какой хаос царит в лагере. А затем повернулся к нам. Будто лишь мы знали ответ.

Нет, не так. Будто мы знали ответ. По крайней мере, понимаем гораздо больше него самого.

— Наваждение, — ответил я.

— Сон какой-то странный, — присоединился ко мне Драган, — какие-то тени, скелеты… чудовища. Гонялись за мной. Я защищаться пытался, понятно. А потом очнулся, но не в шатре, а здесь. На земле. Рядом со мной Радко…

— Меня ваши отношения не волнуют, — как отрезал, перебил его Слободан, — и где вы этим самым заниматься предпочитаете тоже. Голубки… черт вас дери. Понятно ему… а почему мне ничего не понятно? Чего они все как умом повредились? И где Шандор Гайду?

— Может, у себя в шатре, — отвечал я, — может, со всеми. Какая разница? Не думаю, что он нам поможет.

— А что поможет? — не отставал десятник.

— Молитва, — с готовностью отвечал я, — символ священный. У тебя есть?

Слободан кивнул, доставая из-за пазухи такой же, как у меня медный кругляш в обрамлении языков пламени.

— Ну и… как твой пример показал, встряска тоже поможет, — подытожил я. — Ну, может помочь.

С полминуты десятник волком смотрел на меня. Взглядом этим суля все мыслимые кары на свете. Но затем вздохнул, отвлекшись сразу на четырех ополченцев, пробегавших неподалеку, и столкнувшихся между собой. Все четверо повалились наземь и начали приподниматься, ворча и ощупывая ушибленные головы. Ну и еще в недоумении озираясь по сторонам.

— Вук! Эмил! — завопил Слободан, признав в двух ополченцах из той четверки бойцов нашего десятка, да направился к ним, выставив перед собой руку с символом солнца на цепочке. — Хватит обжиматься! Помолитесь лучше, как ваш товарищ советует. Он знает, что говорит… его монашки воспитали. Можно сказать, особа духовного звания.

Никак запамятовал десятник, что сана у меня нет. А с моим образом жизни, бьюсь об заклад, и не предвидится. Или он шутит так… меня подкалывает?

Заметив, что мы с Драганом следуем за ним, Слободан рявкнул:

— А вы чего увязались? Других валите спасать. Шаго-о-ом марш!

— У тебя символ солнца есть? — спросил я у Драгана, когда мы отстали от десятника и отошли прочь. — Ну или хоть какой-нибудь предмет… священный?

— Чего нет, того нет, — посетовал тот, — даже и не скажу, когда последний раз в церковь ходил. Зато… насколько я знаю, можно круг нарисовать для защиты от нечисти. Вокруг себя… или еще кого.

С этими словами он провел саблей по земле, оставляя тонкую бороздку. И бороздкой этой окружил нас.

— Языческие штучки, — проворчал я.

— Зато довольно действенные, — парировал Драган.

Почти сразу, словно в подтверждение его слов, пробегавший мимо и дико орущий гайдук едва не врезался в нас, но вместо этого резко остановился перед бороздкой, будто натолкнулся на невидимую стену. На несколько мгновений замер, хлопая глазами и с выражением совершенно бессмысленным, как у рыбы, выброшенной на берег. Затем пришел в себя и недоуменно вопрошал:

— Чего? Вы чего? А что вообще… а как я здесь?.. Короче…

— Короче, или помолись, или кругом себя обведи, — перебил я этого мямлю. — А если не слабо, то помоги кому-то еще.

— Колдовство на нас наслали, — пояснил Драган, рукой указывая на ближайших ополченцев, — злое.