Радко отважный (СИ)

Когти пронзили кафтан… однако рубаху уже едва задели. А до кожи, собственно, не достали вовсе. «Так вот где точно пригодился кафтан!» — осенило меня. И я мысленно поблагодарил Шандора Гайду за такую предусмотрительность.

Поблагодарил — потом. А пока повалился на спину, сбитый с ног силой удара. Нечеловеческой силой, с которой уже имел несчастье столкнуться. И от которой не мог защитить никакой кафтан. Как, наверное, и доспех даже.

Я рухнул на каменистую почву плато. Сабля выпала из моей руки и отлетела шага на два. Тем временем стрига, просвистев надо мной, пошла на новый круг. Успев заодно разминуться к досаде моей с арбалетным болтом, пущенным Драганом.

Снова завопила, срываясь на визг. И, казалось, забыв про меня, полетела к моему напарнику. Тот не успевал снова зарядить арбалет. А потому не придумал ничего лучше, чем броситься наутек.

Напрасная попытка! Тварь настигала его с каждым мгновением.

Настигала… до тех пор, пока арбалетный болт, посланный уже мной и вонзившийся стриге в спину, не остановил ее. Тварь буквально на глазах потеряла высоту и грохнулась оземь. Но даже после этого еще билась, еще визжала и рычала, пытаясь не то дотянуться когтями до Драгана, до которого осталось чуть больше шага, не то расцарапать воздух. Эхе-хе, даже затея высечь море плетьми казалась разумней.

Выхватив саблю, мой напарник рубанул стригу по шее. Я, подошедший и тоже вооруженный, ожидал, что башка твари слетит, как под топором палача. Но видно шея у нее оказалась тверда как железо. Клинок врезался в нее и добро хоть не отскочил.

Когда подошел и рубанул я, добился этим тоже немногого. Разве что шея в этот раз ответила едва слышным хрустом, после чего стрига перестала дергаться.

И лишь новый удар Драгана отделил голову твари от тела. Башка стриги, которую напарник мой удерживал за волосы, теперь висела в его руке.

Провисела недолго. Драган бросил ее на землю. Голова покатилась ко мне, и я попятился — неосознанно, с какой-то детской опаской. Черт, да даже в бытность дитем я так не пятился! Впрочем, и тварей подобных я в ту пору не встречал. Не говоря уж о том, что лицо… нет, скорее уж морда стриги даже в смерти не утратила своего злобного уродства.

— Она твоя, — поспешил я напомнить Драгану, осторожно поддевая голову носком сапога и подталкивая в сторону напарника. — Можешь носить ее с собой в качестве трофея… охотничьего. Как в лагерь вернемся, все от зависти лопнут, бьюсь об заклад.

— Ну что ты, — возразил тот с каким-то деланым смущением, — я не вправе присваивать этот трофей себе… единолично. Мы же вдвоем с ней справились. А один бы я ни за что…

— Скажи уж, что тебя просто напрягает таскать с собой такую гадость, — усмехнулся я лукаво.

Улыбнулся в ответ и Драган.

— Говорю: меня просто напрягает таскать такую гадость, — были его слова. — И… а как там, кстати, паренек, которого мы решили спасти?

Как он ловко с темы-то соскочил, ну надо же!

10

Что до лохматого юнца, приготовленного стригам в жертву, то он, как и следовало ожидать, никуда не делся. А главное, был жив. Не успели твари ему вреда причинить.

Лежал парнишка, как мы теперь смогли разглядеть, на невысоком, зато длинном каменном возвышении — естественном, но которое вполне могло сойти за подобие постамента. Или, если угодно, алтаря.

Лежал — и взирал на нас, поднявшихся на вершину скалы, с заметно вытянутым от удивления лицом. Еще бы, ведь сегодня на него обрушились, не иначе, целых три неожиданности.

Во-первых, нашлись люди, которые за него вступились. Чужие люди, незнакомые. Что особенно дивно в свете того, что своя же родня и односельчане отреклись от бедняжки, предав его без особых сожалений.

Во-вторых, на его глазах кто-то из людишек решился бросить вызов не абы кому, а крылатым тварям. Что наверняка считаются самыми могущественными существами в этом горном краю.

Ну а в-третьих (что, наверное, поразительней всего), людишки не просто заступили стригам дорогу, но при этом остались живы. Победителями вышли супротив тех, кто привык наводить на деревню паренька страх. Оттого привычная картина мира просто-таки рушилась на его глазах.

Подойдя к похожему на алтарь возвышению, мы склонились над несостоявшейся едой стриг. Я острием сабли осторожно перерезал веревку, опутывавшую ноги паренька. Драган проделал то же самое с путами на его руках.

Судорожно разминая руки, да глубоко вздыхая, паренек приподнялся, садясь на «алтаре». Затем осторожно выпрямился во весь рост, чуть пошатываясь и дрожа. Не то замерз, на камне лежа, не то от избытка чувств.

— Кто вы? — спросил паренек, глядя на нас, да зачем-то шмыгнул носом.

— А ты, мил человек, не хочешь сам сперва представиться? — строго поинтересовался у него Драган. — Да поблагодарить. Мы ж ведь спасли тебя… все-таки.

— Ах да, благодарю, конечно! — пролепетал юнец, протягивая руку. — Это… Мирча меня зовут. Да хранит вас Тьма!

Последнее пожелание лично меня покоробило. Но руку я пареньку пожал.

Затем, однако, этот Мирча запричитал торопливо и сбивчиво, будто вспомнил что-то одновременно важное и страшное, что накрыло его и ошеломило.