Радко отважный (СИ)

Небось еще и поборами с односельчан не брезгует, продолжил я мысленно его рассказ. Что тоже не дает ему исхудать. Зато домочадцев наверняка держит в черном теле. В отличие от себя, любимого. И не ставит ни в грош.

— И он, кстати, не хотел меня отдавать, — поспешил паренек оправдать своего родителя, будто мысли мои угадав, — просто народ шуметь начал. Почему, мол, все обязаны отдавать своих детей, а он нет. Уж не господарем ли себя возомнил? Даже сместить грозились… некоторые.

— Черт, да как вы вообще это выносите? — вопрошал мой напарник, не в силах сдержать возмущение. — Впроголодь живете. Так еще и близких своих вынуждены стригам отдавать.

— А что делать? — парировал Мирча. — Драться? Да стрыгаи нас в два счета выпотрошат. Особенно если стаей налетят. Я удивляюсь, как вы вдвоем справились… с теми.

Видимо, о вреде для этих тварей серебра он не знал. Да и вряд ли бы в нищей деревне нашлось достаточно этого драгоценного металла. Нет, даже хоть сколько-нибудь.

— Что еще? Бежать? — продолжал паренек. — Некоторые пытались. Да так и сгинули в лесах да болотах.

Затем добавил с тоской:

— Как будто сама Тьма не отпускает… таких. Ей рабы нужны.

— Так что вашего брата в замке ждало? — напомнил я, переводя разговор на другую тему. Более интересную мне (и, надеюсь, Драгану), чем нелегкая жизнь в горном селении.

— Как что? — сказал Мирча. — Я разве не говорил? Ах да! В общем, пленника бы там держали… достаточно долго. Кормили бы даже, чтоб подольше протянул. А стрыгаи бы все это время питались его кровью.

— По очереди, наверное, — Драган, не иначе, попробовал пошутить. Но вышло не очень.

— Может, да… может, нет, — сказал паренек совершенно серьезно. — Возможно, нас таких у стрыгай несколько. Мы же не единственная деревня в округе… вы не знали? А потом, когда пленник уже все… если это девушка была, ее саму в стрыгаю превращают. А если парень, то в упыря.

— Живого мертвяка что ли? — не понял Драган.

— В тупое вонючее существо, в котором уже трудно узнать человека, — было ему ответом. — Видел как-то одного такого. Глухонемой… сколько ни окликай, даже не шевельнется. Грязный. Рожа как маска, только маска из кожи, которую с человека содрали. И только умеет, что тяжести таскать. Или любую другую работу, где ума не требуется. Сильные они, говорят.

— А насчет девок — это точно? — спросил Драган. — Ну, что их тоже стригами делают? Ты-то откуда знаешь?

— Так… слухами земля полнится, — не то ответил Мирча, не то просто отмахнулся от вопроса. — Сосед наш, помню, говорил, что узнал-де в одной из этих тварей свою сестру, которую тоже им когда-то деревня… скормила. Хотя мог и соврать. Или ошибиться. Но с другой стороны… надо полагать. Стрыгаи, может, и живут долго, но вряд ли бессмертные. При этом сами между собой не размножаются… ну, раз все бабы. Но не переводятся. Так откуда они берутся… новые? Только из нас. Больше мне ничего в голову не приходит.

А паренек-то не дурак, смекнул я. Да, буквы и цифры наверняка не знает — некому было учить. Но и тупой деревенщиной, способной только за овцами следить и убирать, тоже его не назовешь. Голову не только, чтобы есть в нее, использует. Но умеет рассуждать. И вполне разумно.

— Согласен, — сказал я ему. — Не представляю только, как эти… стриги людей в упырей превращают. Как и в себе подобных. Мне-то они не слишком умными показались. Тогда как для колдовства… как бы мы ко всяким чародеям и чернокнижникам ни относились, для волшбы все же нужны кое-какие мозги.

— Так вы и этого не знаете? — Мирча, казалось, был удивлен до глубины души и того гляди был готов рассмеяться над непутевыми лазутчиками. — Вот что значит, чужаки. Нет, конечно, сами стрыгаи колдовать не могут. Про упырей я уж молчу. Граф превращает. И в тех, и в других. Уж об этом-то, я думал, каждый воробей наслышан.

— Граф? — Драган нахмурился. — Бела Безбожник что ли? Так он еще жив?

Эко в лагере удивятся, когда мы вернемся. И даже всезнающий (но знаниями не склонный делиться) господин Гайду. Ценность сведений, которые мы добыли благодаря спасенному пареньку, росла как на дрожжах. И я мысленно ликовал оттого, что сообразил нарушить тот злополучный приказ — «ни во что не вмешиваться».

— Жив! — не преминул подтвердить нашу догадку Мирча. — И потому, собственно, жив, что отринул старых богов… как, впрочем, и новых. Обратившись к самой Тьме… к той первозданной силе, что старше самого мира. И сделавшись, наверное, самым могущественным чернокнижником из всех, кто когда-либо жил. Да, именно так великий Бела добился своей цели!

Мне показалось… или этот юнец впрямь восхищается графом, лившим кровь реками и вообще успевшим натворить немало гнусных дел? Да еще продолжающим их творить до сих пор! Этим Белой, который до сих пор властвует в Паннонии. И держит в страхе, в том числе родную деревню Мирчи. Не будь Белы Безбожника — не было бы стриг. А значит, не пришлось бы самого Мирчу его соседям и домочадцам тащить на скалу и связывать.