Радость моя, громкоголосая

Мы помолчали, с жалостью представляя обезображенное лицо девушки. Майор сокрушённо покачал головой: — Ах Дарья, Дарья…, ну зачем же так? Ведь всю жизнь Норе исковеркала. Ты вот что, Олег: сходи, пожалуйста, навести её, а? У неё ведь никого нет. Даже родственников никаких не имеется.

— Да вы что, Пал Иваныч!? Хотите меня с женой развести!? Да ни за что на свете! Сами идите. Ведь это из-за вас Дарья её так… отделала!

Начальник опять понурился: — не могу я. Дарья и так на меня злится. Представляешь, если я не только к ней приду, но и к Норе загляну? Нет, не могу.

— Ну, смотрите. А я тоже рисковать своей семейной жизнью не хочу. — С этими словами я поднялся со стула и вышел, прикрыв за собой дверь.

* * *

Софья Гранецкая тихо вошла в одноместную палату. Увидев её, лежащая на кровати Нора с головой, забинтованной так, что виднелся лишь один глаз, нос и рот, с трудом отвернула лицо к стене. Женщина невозмутимо села на стул у кровати, вздохнула: — я-то чем перед тобой провинилась, скажи? — Девушка молчала, а Софья, не торопясь, стала рассказывать о Междуреченске и его жителях — людях и нелюдях, о прошлом — тяжёлом и кровопролитном, о надеждах стаи на светлое будущее, о строящейся птицефабрике и сложных отношениях с людьми из Демидова и Малой Ветлуги…О том, что каждое существо, живущее в окружении себе подобных, обязано считаться с этим окружением и только в этом случае оно имеет право требовать доброго к себе отношения.

Нора молчала, ни звуком, ни движением не показывая, что слышит посетительницу. Через час Софья встала: — сейчас ты не хочешь со мной разговаривать, Нора. Но подумай, пожалуйста, над моими словами. Ни вожак, ни я, ни кто-либо в стае не желаем тебе зла. Даже Дарья… Ты знаешь, что по волчьим законам она была вправе лишить тебя жизни, но не сделала этого.

Вечером, за ужином, Софья рассказала мужу о Норе. Он скептически хмыкал, качал головой, но слушал.

— Понимаешь, Айк, мы не можем предоставить девчонку самой себе. После я зашла к Карену: перспективы-то у неё не радужные. Он сказал, что шрам будет ужасным, пройдёт через левый глаз, щёку, даже бровь будет задета. Представляешь, каким кошмаром это будет для неё! Мне жалко её, Айк.

Он потянулся за её рукой, ласково поцеловал ладошку. Улыбаясь, сказал: — я люблю тебя, Сонюшка, золотое твоё сердечко. Вот ведь, пожалела глупую злую волчицу. Она даже не в стае!

Та, нахмурившись, выдернула руку из его ладони, недовольно ответила: — глупая, да, согласна. Но не злая! И, Айк, она же молоденькая, ей всего двадцать лет! Карен сказал, что у неё даже никаких родственников нет, никто не приедет поддержать, утешить.

— А-а-ах…, - муж зевнул, — в постель пойдём? Я весь день мечтал пораньше сегодня лечь.

Софья надулась: — кто про что, а вшивый — про баню. Айк, мне твой совет нужен, а у тебя все мысли о постели!

Он сгрёб её со стула, прижал к себе. Жена только пискнуть успела. Пробормотал между поцелуями: — ну какой совет я могу тебе дать? Всё равно по-своему сделаешь.

Глава 15

Ночью Нора не спала. Зверски болело израненное лицо и тело. После поединка прошло уже больше суток, но боль была невыносимой. В палату тихо скользнула медсестра, на подносе, под салфеткой, принесла шприц.

После укола боль отступила, но сна всё не было. Терзали мысли о жутком шраме через всё лицо, и страшно было подумать, что она потеряла глаз. Слёзы из здорового глаза намочили бинты, и теперь мокрая повязка неприятно холодила кожу. Жить не хотелось. Эта женщина…, пара вожака…, она пыталась выгородить волчицу, Дарью. Надо же — пожалела, не убила… Да лучше бы убила, честное слово! Что теперь с ней будет? Как жить?

Нора вспомнила посёлок под Салехардом, где прошло её детство. Родители погибли, когда она была совсем маленькой. Их убили люди, охотники. Сколько она себя помнила, оборотни-волки и люди враждовали всегда. У них и стаи-то, как таковой, не было. Так, небольшая группа со свирепым и полусумасшедшим вожаком во главе. Когда-то у него не было пары и в то время, когда наступал гон, он просто требовал для себя молодых волчиц. Он был жестоким, грубым, и Норе, порой, казалось, что с каждым годом человек в нём всё больше и больше уступает волку. Вот поэтому она решила уехать в Сибирь, в Междуреченск, о котором была наслышана. Но как неудачно всё получилось! Этот городок ей сразу понравился своей устроенностью, неспешной жизнью, разноцветными детскими колясками в парке, множеством молодых задиристых волков, с интересом оглядывающих её и улыбающихся ей на улице. И тёмно-зелёная тайга, подступающая к окраинам города, бескрайним морем расстилающаяся до самого горизонта.

Нора неохотно думала, что была неправа, пожелав любой ценой заполучить того, кого ей хотелось. Олег Одинцов поразил её сразу. Он был сильным, мощным, красивым, как мужчина и как волк. Она видела его в волчьей ипостаси лишь однажды и решила, что он должен принадлежать ей. Но Олег оказался женат, а попытки его очаровать лишь оттолкнули мужчину.

Заигрывание с вожаком Нора вспоминала со стыдом. Он оказался совсем не таким, как прежний.