Радости Рая

На одном из этих яблок, по имени Плискериал, появился синеватый мазок плесени, который разрастался все шире — и вскоре накрыл пушистым туманным облаком всю котловину надкуса в боку Плискериала. В котловине сразу стало пасмурно, как в горной долине, накрытой огромным плотным облаком. И настроение Плискериала, дотоле столь же пасмурное, опечаленное внезапной разлукой с другом Мефодием, которого сорвал с соседней ветки и съел Циолковский, отнюдь не стало лучше. Пушистое облако плесени окутало невдолгих все умирающее яблоко, искалеченное молодыми хищными зубами Александра Македонского. Сгнивая, в горячечном бреду, пожираемый синей плесенью, Плискериал вспоминал, как они ежедневно, от утренней зари до глубокой ночи, переглядывались с Мефодием, с которым оказались, волею судеб, совсем рядышком, на сопредельных ветках.

И вот я, вновь лишившись телесности (хотя бы и виртуальной), уменьшившись в масштабности бог знает во сколько тысяч раз, пробирался по сумрачному лесу, деревья которого и висячие живые лианы были сизо-голубого цвета и студенистой консистенции. Лианные веревки и хлысты тонких деревьев все находились в непрестанном движении, и пространство леса плесени было полно шипения и шороха, как в пенистом покрове на поверхности наполненной горячей ванны.

Как и всегда, во все дни своих тысячелетних путешествий, я был один, и как всегда — не видел ни самого себя, ни рук своих, ни ног, ни какого-либо отражения в случайной зеркальной плоскости, вдруг попадавшемся на моем пути: водной океанской глади, зрачка лягушки или стрекозы, сияющего бока малюсенькой рыбки, гладких пластин на груди светляка, зеркальной ледяной грани гигантского айсберга в Антарктиде. Смотрясь в эти зеркала, я не видел своего отражения, хотя и знал, что нахожусь как раз напротив них: высоко в небе, рядом с парящим одиноким альбатросом, и в травяных джунглях на побережье Абрагантского моря, где по ночам разгуливало в траве так много светлячков с зеркальцами на боку, отбрасывавшими волшебные зайчики потустороннего мира.

А теперь, перейдя из этого внешнего мира во внутренний мир синей плесени, окутавшей сгнившее яблоко Плискериал, я снова не видел себя, не представлял своего облика, хотя сумасшедше, яростно ощущал свое одиночество. Живые лианы, извивающиеся хлысты плесени шипели вокруг меня, и в этом шипении я стал различать человеческие слова, и мне стало ясно, что находился в мире разумных существ, таких же, как я — подводные животные, рыбы, моллюски, киты и кораллы, слоны и бегемоты, японцы и корейцы, пингвины, бывшие жители Атлантиды и адепты «О» из залива Укуреа на Канарских островах. Синяя плесень разговаривала сама с собою, не обратив на меня никакого внимания, и я был рад этому, успокоенно перемещался по сложнейшим хитросплетениям плесенных тенет, стараясь не прикасаться к ним…Чем? Руками? Ногами? А ничем… Моя сущность была нематериальна, хотя и вполне конкретна, и убийственно индивидуальна: я был один такой во всей Вселенной, которую создал Тот, Кто рассеивает во тьме космического пространства звезды и пускает по узкому коридору Хлиппера живые существа.

Генератор Пятой Энергии я все еще носил на мочке своего виртуального уха, и я мог потрогать виртуальную же серьгу невидимой и невесомой рукою, чтобы реализовать свое желание: узнать побольше о мире плесени, то бишь грибов самой разной величины, вида, цвета, вкуса и менталитета. Я хотел проникнуть в сокровенные тайны закрытых эзотерических мистерий синей плесени, в мир которой я попал благодаря тому, что Александр Македонский откусил от яблочка «белый налив» одну добрую жамку своими хищными белыми зубами, но плод оказался недозрелым и таким кислым, что царь Македонский, император Ойкумены, сморщился, немедленно выплюнул яблочную жамку, а само яблоко, по имени Плискериал, с размаху выбросил в некошеную траву сада. Случилось это в городе Боровске, Калужской губернии, в подворье дома за воротами по имени Охрем.

Шорохи, тихое шипение, слова человеческие, что возникли бог знает когда и доходили до меня бог знает как — слова были русские, понятные мне, но сочетались они не по-русски, а по-плесеньерски, и потому я порой не все понимал, что таилось за ними. Мне то и дело приходилось дергать несуществующими пальцами себя за несуществующее ухо, вернее, за несуществующую серьгу с «Генератором Бронски», ибо необходима была только помощь нематериальной Пятой Энергии, чтобы разобраться в секретной шифровке системы Мировой Паутины Плесени — МПП.

Глава 12