Радуга

Если б не белые длинные клыки Папоротника, если б не его дьявольское проворство, вряд ли господин Кезис унес целую шкуру. Значит, не все вранье, что писал в своем рапорте Заранка. Значит, агенту полиции государственной безопасности Блажису было из-за чего изображать паралитика. Ясно как день — совесть его не чиста. Чего доброго, он много лет водил за нос и господина Кезиса, разъезжая сватом по широкой округе и за хорошую плату изобретая басни о том или ином «подозрительном» лице. Столько бумаги извели, столько дел завели! И почти ни одно не попало на стол к судье. Не потому ли до сих пор никто не заподозрил, что Блажис работает на утянскую политическую полицию? Не потому ли, ютясь под крылышком Кезиса, этот языкастый старик стал мошенником крупного масштаба и сумел на чистом песке сколотить капиталец и даже золотишко накопить?.. Ну погоди ты, кабан, искусанный зубастыми волками! Еще выйдет тебе боком. Еще узнаешь, на какой горке гречиха растет, а в какой ложбине — бобы. Верно поговаривал суровый отец Зенукаса: «Никогда не верь человеку, который без мыла тебе в задницу лезет». Вот те и на! Будешь знать, как головой ручаться за притворщика да мерзавца, который посмел натравить собаку на несчастного погорельца.

Господин Кезис со своим Папоротником перевели дух, лишь увязнув в болоте, когда за спиной вместо злобного сопения пса раздался приветливый мужской голос:

— Пятрас, подожди! Пятрюкас! Это я — Чюжасов Рокас!

О, как вытянулось лицо у парня, когда он, подбежав поближе, увидел не того, кого окликал. У него просто глаза на лоб полезли!

— Кто ты такой?

— Не бойся, — сказал господин Кезис, прищурившись с хитрецой. — Я — приятель Пятраса. Землекоп. Привет тебе от него принес, чтобы ты передал Стасе Кишките. Правильно ее имя и фамилию сказал?

— Да. Чтоб ты провалился. А Пятрас где?

— Пятрас далеко в Дзукии остался!

— Почему?

— Потому, что ранен. Недалеко от Перлои нас полиция окружила. Кое-как удрали. Только ему пуля в ногу попала. Жилу перебила. Крови потерял много. Я его кое-как цыганскому табору передал. Поправится. Черт не возьмет.

— Ты мне сказок про цыган не рассказывай. Я не маленький.

— Твоя правда. Не хотели задаром цыгане Пятраса взять. Если б не литовка-девка, прибившаяся к этим цыганам, вряд ли я бы их уломал. Она, оказывается, из ваших краев и какая-то знакомая Пятраса.

— О, Иисусе... Не может быть!

— Чего ты еще от меня хочешь, сопляк? Лучше закурить дай, если имеешь.

— А как эту девку цыгане звали?

— Странное какое-то имя... Погоди, погоди. Не Фатима ли часом?..

— Она самая, чтоб ты скис... А откуда ты эту собаку взял?

— Цыгане отдали. Разве не видишь, что вот-вот подохнет? Когда домой вернусь, откормлю вороньим мясом и продам лесничему. Хорошая охотничья собака будет... Чутье у нее зверское.

— А сам откуда родом?

— Из лесов Минче.

— Деревня какая?

— Ах, пропади ты пропадом! За что еще Пятрас мне тебя хвалил? За что твоего отца, говорят, Умником кличут?

— А что я вам сказал глупое?

— А в чем я тебе соврал, раз ты мне не веришь и даже закурить не даешь?

— Может, ты и не врун, дяденька, но руки у тебя — не как у землекопа. И зуб у землекопов золотом не сверкает.

— Ах, пропади ты пропадом! Ты наблюдательный паренек.

— А на что мне господь глаза дал.

— Твоя правда. Я политический заключенный. Бегу из Жемайтийского края. Из лагеря в Димитравасе. Слыхал про такую местность, или я опять останусь во врунах?

— А кто тебе сказал, дяденька, что политических заключенных на работу не гонят в этом проклятом Димитравасе?

— Ха-ха-ха! — захохотал господин Кезис, и тут же затих, потому что Рокас Чюжас двинул его кулаком в челюсть и уложил.

Даже Папоротник не успел догадаться, что же случилось. Удивленно глядел, как хозяин, плюясь кровью, встал с земли и скулит едва живой.

— Скользкий ты тип, дяденька, — сказал Рокас. — Вот как возьму тебя за шиворот, будто букашку, как воткну щетинку в хвост да как щелкну по макушке — будешь знать, кой стороне тот свет, с которого никто еще домой не возвращался.

— Что я тебе плохого сделал, оболтус?

— Не ищи, дяденька, дураков побольше себя!

Испугался господин Кезис, что ничего ценного не выудил из этого шального парня. Поэтому решил применить последнюю уловку. Достал револьвер и, сунув рукоять под нос Рокаса Чюжаса, крикнул:

— Тогда на — застрели. На! За мою голову получишь три тысячи литов! Чего испугался? Разбогатеть не хочешь? Да! Я разбойник. Разбойник и убийца, черт тебя подери. Надоела мне эта собачья жизнь. Чего глаза вылупил? Стреляй! Ради бога! Пока я не передумал. Доброе дело для меня сделаешь. Черт меня дернул Пятраса послушаться. Собакой стал и ты, батрача у мошенника... Стреляй! Чего ждешь? Может, за эти деньги свое тело и разум откормишь. И совесть тоже. Мне так и так скоро конец. Поживи хоть ты, пока молод. Может, когда-нибудь вспомнишь и помолишься за своего благодетеля, который ничего за душой не имел, кроме собаки да пистолета. И не хотел иметь! Стреляй, парень! У тебя вся жизнь впереди!

— Какая у тебя фамилия? — побледнев, спросил Рокас Чюжас..