Радуга

Выбежал Рокас на двор в страшном удивлении, лишь у себя в избе дух перевел и узнал, почему Швецкус сегодня не в своей тарелке. Оказывается, в Кукучяй — опять страшное дело. Сегодня ночью пустили выстрел в нужник Яцкуса Швецкуса. Никто ничего еще толком не знает, но утром Розалия своими глазами видела, как полицейские с шаулисами носились вокруг избы Швецкуса и своими ушами слышала, как Напалис вопил, бегая по городку:

Вот так новость, ты слыхал? —
Яцкус Пятраса видал!
Яцкус Пятраса видал,
И в штаны тотчас наклал!

Босяки умирают со смеху — выяснилось наконец, что не зря тогда одна из шести крыс была с фамилией Яцкуса. Так вот где подыскал себе местечко для ночного выслеживания, лицемер старый! Кстати, нужник у него оказался чист, точно скворечник.

Тут Розалия, не досказав своей сказки, принялась кормить запищавшего Каститиса, зато Кратулисова Виргуте, вернувшись из школы, принесла последние новости. Гужасова Пракседа, бежавшая во время большой перемены домой обедать, узнала, что Анастазас уже обнаружил гильзу и следы разбойника. Угадайте — где? Возле сеновала Альтмана. Альтману грозили большие неприятности. Анастазас хотел обыск у него сделать, но отец Пракседы Гужас не согласился, потому что сегодня у Альтмана праздник. Угадайте, какой? Вчера Альтманова Ривка сына родила. Шестикилограммового. Счастливый Гирш ночью примчался сообщить об этом тестям и пригласил дедов во время католической пасхи на семейные торжества, которые будут в Таурагнай.

— Исполнилось мое пожелание! Дождалась Литва еще одного торговца! И не какого-нибудь! Родившегося накануне дня врунов! Бегу и я поздравить дедов Альтманов со счастьем!

И убежала Розалия с Каститисом, оставив Рокаса, которого будто холодной водой окатили.

— О, господи! Так сегодня первое апреля? — спросил Рокас Виргуте, все еще не веря своим ушам.

— Неужели тебя еще никто не обманул? — удивилась Виргуте.

Рокас за голову схватился. Ах, если б можно было сквозь землю провалиться или в воздухе испариться! Одурачил тебя дяденька Блажис, осмеял, разыграл, как последнего сопляка. И пожаловаться некому. Все счастье, что не успел еще родным похвастаться своим усыновлением. Глаза некуда будет девать, когда на хутор вернешься. Еще набросится, проклятый: «Где шлялся?! Скотина некормленная с голоду дохнет!» Или еще лучше — выгонит. От такого мошенника любых пакостей можно ждать.

Рокас места себе дома не находил. Бродил из угла в угол и ломал голову, что ему делать, как расквитаться с этим кабаном? Чтоб челюсть у того отвисла. Вряд ли выдумал бы что-нибудь путное, если б отец вдруг не спросил, с чего это его сын такой унылый да тощий, будто цыган, три ночи не спавший и ничего не укравший.

Рокас застыл, будто пчела его ужалила, и в голове у него вдруг прояснилось:

— Ничего страшного, папенька. На крестинах Каститиса повеселюсь.

— А на какие шиши пировать будем? Может, на твои, богатей?

— Может, и на мои, если бог даст да черт поможет. Спасибо вам обоим за то, что своего сына ты, папенька, родил собственными силами, когда кругом такая безработица, — ответил Рокас и пулей бросился в сени, взобрался на чердак, где под решетиной висел его масляничный наряд цыгана. Ведь еще так недавно весь городок со смеху помирал, когда Чюжасов Рокас, обрядившись лабанорским Мишкой, приставал к взрослым и детям...

— Господи, не завидуй моему счастью.

Уже в сумерках Рокас добрался до березнячка и затопал к хутору, для храбрости, как настоящий цыган, щелкая кнутом и посвистывая.

Вскоре залаял Саргис. У Рокаса отчаянно заколотилось сердце. Слава богу, что окна дома уже темны. Видно, старик, так и не дождавшись своего шурина Швецкуса, угнал своих баб лечь раньше обычного... Ну, погодите, кабаны вонючие, сейчас вас всех Мишка, сын Кривоносого, поднимет из берлоги. У тебя, старикан, кровь в жилах застынет, когда цыган-конокрад откроет дверь хлева. Все хвори у тебя разбегутся, разрази тебя гром! Для верности можно и револьвер из кармана достать. Вот так! Черт возьми, какое удовольствие быть разбойником! Руки вверх! Деньги! Во имя отца и сына! Крестись, Бенедиктас Блажис! День врунов еще не кончился. Рокас чувствует себя как во сне. У него выросли крылья. Вперед, Рокас! Вперед несись, как комарик к пламени ночного костра!

Но что же это? Пес вдруг перестал лаять. От амбара раздался сиплый голос старика Блажиса:

— Саргис, бери!

Рокас даже испугаться не успел. С рычанием подлетел долго постившийся пес. С треском рванул полу тулупа. Рокас повернулся на одной ноге. Опять! Со спины. На этот раз не только тулуп пострадал. Точно раскаленный гвоздь вонзился в бедро Рокаса.

— Саргис, прочь! — заскулил Рокас, упав на колени.