Рафин

– Знаю! Бедняжка. Даже не представляю, что может быть обиднее, чем аллергия на шоколад? Ну, если только аллергия на мороженое.

– Я домосед и вообще довольно скучный тип.

– Не верю.

– Я боюсь темноты и ложусь спать, оставляя в прихожей включённым свет.

– Я тоже так делаю!

– Я веду дневник.

– А вот это действительно интересно! Такой брутальный мачо – татуировки, мотоциклы, и вдруг ведёт дневник, как какая-нибудь романтическая барышня!

– А то, что я боюсь темноты – это, по-твоему, вписывается в образ брутального мачо? Я ж говорю – меня никто не знает, я совсем не такой, каким кажусь.

– Каким бы ты ни был, ты мне всё равно почему-то нравишься… Расскажи мне о своей матери, какой она была?

– Ты первая, кто спросил меня о моей матери! Обычно общаясь с женщинами, о матери я стараюсь даже не заикаться – женщины воспринимают матерей, как чуть ли ни главных своих соперниц! Не дай бог, твоя подруга заподозрит, что ты маменькин сынок – всё на тебе сразу же будет поставлен крест!

– Я могла бы спросить – какие женщины тебе нравятся? И ты, скорее всего, выдал бы мне распространённый набор клише, из которого мужчины обычно составляют образ идеальной женщины сознательно. Расспросив тебя о твоей матери, я узнаю, какие женщины тебя притягивают неосознанно.

Он смотрел мне в глаза, думая о том, что если сейчас честно ответит на мой вопрос то, возможно, расскажет о себе больше, чем стоило бы…

– Так какой она была? Доброй? Заботливой?

– О нет… Она была ведьмой. Пила, курила и материлась, как мужик. Лупила меня по поводу и без. Но с ней всё же было весело и интересно. Она всегда говорила то, что думает. Не стремилась никому угодить или понравиться. Казалось, она ничего не боится. Накануне моего первого дня в школе мама сказала мне – если кто-то тронет тебя хоть пальцем, возьми кирпич и уложи этого гада на лопатки. Собственно, однажды я так и сделал и обнаружил, что это действительно работает. Ну, как тебе такой портрет?

– Неожиданный. И кажется честный. Знаешь, я тоже немножко ведьма – мне иногда снятся вещие сны! Выпить люблю. Курить, правда, бросила, когда мне было одиннадцать. Матерюсь, только когда выхожу из себя, зато делаю это так выразительно и разнообразно, что потом стыдно вспомнить! И учти, если я начала материться, значит, тебе удалось довести меня до высшей стадии раздражения – дальше я попытаюсь тебя убить…

– Выходит, ты практически женщина моей мечты?

– Похоже на то!

– Постой, а зачем ты бросила курить, да ещё в таком раннем возрасте?

– Дело было так… Мой отчим сидел на кухне и курил, а во мне вдруг проснулась актриса, я подошла к нему, изображая распутную женщину, и спросила – мужчина, не угостите сигареткой? Я просто дурачилась, а он протянул мне сигарету на полном серьёзе. Ну ладно, думаю, раз такое дело – попробую. Я попробовала, не поняла в чём прикол и с тех пор потеряла интерес к табачным изделиям.

– Тебя воспитывал отчим?

– Да, отец моих братьев. Он был хороший мужик, добрый.

– А что на счёт твоего отца?

– Он умер пятнадцать лет назад, ему было сорок лет. Кажется, у него были какие-то проблемы с сердцем. Я почти не знала его. Красивый голубоглазый блондин. Я ни разу в жизни не была влюблена ни в одного блондина. Я западаю только на смуглых темноглазых брюнетов. Мать сбежала от него, когда мне ещё и года не исполнилось. Сбежала босиком по снегу, прихватив с собой только меня и паспорт. Говорит, он был дико вспыльчив и ревнив. Я всего пару раз виделась и разговаривала с ним – он показался мне милым и спокойным, совсем не похожим на психа из рассказов матери.

– Честно говоря, я тоже очень ревнив…

– А кто нет? Однажды я попыталась убить своего любовника лишь за то, что он просто взглянул на другую женщину! Мама раньше частенько попрекала меня тем, что я вся в своего папашу ненормального! Став старше, я более-менее научилась держать себя в руках, прикидываюсь милашкой, но лет до двадцати пяти я была просто бешенной.

– Ты не похожа на бешенную!