Рай социопата. Сборник рассказов

– Они не поймут ничего. Какое им дело? Мы после смерти моих родителей практически не общались. Один брат Миша – дядя твой – изредка поддерживал отношения, и все. Сделай, как я прошу, Лешенька. Настаиваю на том, чтобы на моей смерти банда похоронных жуликов ни рубля не поимела! Я не хочу, чтобы мои раковые клетки расползались по земле, пусть лучше сгорят! Кремируйте, заберите прах и развейте в лесу у нашей родной деревни, или в речку сбросьте, – это уже неважно. Чтобы прах забрать, с тебя потребуют разрешение на захоронение, получи его на городском кладбище, – на меня должны бесплатно дать. Никогда их терпеть не могла – эти кладбища! Хуже места не придумаешь. Там всегда ошиваются наркоманы, бродяги, вандалы и сатанисты. Там пьют водку и плачут. Там обманывают родственников умерших, выжимая из них последние гроши, чтобы захоронить в месте «покрасивее», а потом еще плиткой по десять раз могилу обложить по десятикратной стоимости. И люди с таким вожделением хотят на эти кладбища, места себе покупают… Так им хочется, чтобы их труп лежал в гнилой воде с примесями других мертвецов и десятками лет поедался червями!

Мама так завелась, что говорила все громче и громче. Казалось, она повторяет одно и то же, и я не знал, что делать, что отвечать, как ее успокоить.

А еще, – продолжила она, – на этих погостах то и дело громадные памятники стоят бандитам каким-то. Ты был на Широкореченском кладбище? Съезди как-нибудь, посмотри, как в небо возвышаются скульптуры убийц и подонков с золотыми подписями «От братвы», а рядом с ними мелкие могилки простых смертных – учителей, врачей, инженеров. Вот так мы и живем, сын. Странно это все. Люди больны, весь мир полон сумасшедших, и страшно было жить рядом с ними. Хорошо, что все это заканчивается.

Слова ее не на шутку меня испугали. Мама раньше никогда так не говорила, я не узнавал ее. В ту секунду я подумал о том, что мы вообще с ней редко разговаривали.

–Ты знал, что мы состоим из тех же химических элементов, что и все остальное в космосе? – вдруг риторически спросила она. – Перегнием в земле или соединимся с атмосферой вместе с дымом и пеплом, – все равно продолжим оставаться частью Вселенной. Я думаю, в этом и есть секрет вечной жизни. Мы продолжаем существовать, только в другом состоянии. А если и есть разум над нами, высшие силы, управляющие неведомыми нам процессами, то разве мы сможем когда-нибудь осознать их и понять в полной мере нашим скудным умом? Все, что мы можем, – это столетиями придумывать однообразные религии, объясняя болезни и гром на небе обидчивостью очередного божества.

Я не знал, что ей ответить. Было больно все это слушать, а еще больнее осознавать смысл ее слов.

– У меня остались сбережения, ты знаешь, где лежат, – продолжила она. – Не траться на ритуальные услуги. Сделай, как я сказала. Потрать деньги с умом – поступи в институт, на машину откладывай. В общем, взрослый уже, сам найдешь им применение.

Я ответил маме, что ценю ее выбор и готов сделать так, как она хочет, но все же решился переубедить ее. Мне было неловко об этом говорить, но я заявил, что если дело в деньгах, то и похороны можно устроить скромные. Все-таки, для меня одни мысли о кремации вызывали ужас.

Мама нахмурилась и поправила платок, скрывающий последствия выпадения волос. Она решительно посмотрела на меня, четко дав понять, – любая полемика бесполезна.

– Сын, всю жизнь мы привязываем себя к квадратным метрам в бетонной коробке, а потом нас привязывают к бетонной плите. Может пора уже начинать обретать свободу? Что может быть прекраснее? Вот и я хочу стать свободной. Могильная мафия тебе на шею присядет, будь здоров! Я не ради этих шулеров всю жизнь на заводе отпахала! Делюги всех этих околохристианских аферистов не имеют ничего общего ни с одним вероисповеданием. Если бог и есть на свете, неужели он настолько мелочен, что ему важны эти дурацкие ритуалы, имеющие цель обобрать родственников покойных до последнего?

Больше я не спорил, пообещав выполнить ее просьбу.

Через несколько дней мама умерла, даже не дожив до операции. Кремировать ее не стали. Я сообщил родственникам о ее последнем желании, на что на меня обрушился шквал негодования. Больше всех был возмущен дядя Миша.

– Ты о чем говоришь вообще? – повторял он мне. – В своем уме? На кострах ведьм сжигают! Не по-христиански это. Мать крещеная была и тебя крестила. Похороним по-человечески, как положено.

– Сидел у матери на шее всю жизнь, теперь даже похоронить не может, сжечь решил, – шептались между собой тетки в платках, приехавшие в морг вместе с дядей Мишей.

Родственников много приехало тогда: я всех оповестил, как мать велела. Половину из них я даже не знал. Меня никто не воспринимал всерьез. Я сам себя не воспринимал, голова совсем не соображала. Дядя Миша взял похороны под свой контроль, с меня только деньги требовал. У него неплохо все получалось. Он был высоким и крупным мужчиной, с поседевшими, но сохранившимися волосами, небрежно зачесанными назад. Голос его был низкий и громкий, а характер бойкий и деловитый, не смотря на возраст.