Райские птички

За детским городком, погруженным в глубокий сон, беглецы обогнули квартал работников. В его окнах кое–где теплились огни, смутные, как звезды на облачном небе. За тюлевыми шторками двигались черные силуэты.

«Вот бы люди на материке были похожи на этих работников, — подумал Джереми. — Трудолюбивые, добрые, простые. Я смог бы среди них жить. И даже стать счастливым… Если Вилина будет со мной».

В глубине души он понимал, что идеализирует обитателей рабочего квартала, но так хотелось видеть хоть в ком–то пример для подражания. Ведь обязательно надо во что–то верить, кого–то считать хорошим. Особенно когда тебе шестнадцать лет, а тебя уже обокрали — больше чем на полжизни.

Не доходя до последнего корпуса и левее кирпичного лабиринта, Джереми и Вилина свернули на широкую грунтовку. Их никто не остановил. Поселок кончился внезапно, как обрывается в океан скалистый берег — а за ним простиралась темная, поросшая колючками степь. Навстречу беглецам накатывала горькая теплынь. Здесь, за пределами Эколы, не пахло цветами, а только сухой травой, землей, и почему–то жжёной резиной.

Они пытались говорить — тихо, как всегда говорят люди ночью и в незнакомом месте — но ветер подхватывал шёпот, уносил его прочь, так что они плохо слышали друг друга.

— … представляешь, какой переполох начнется, когда они нас хватятся! — в голосе Вилины смешались страх и радость.

— Да кто их знает, может они только обрадуются, что от нас избавились.

Вилина ступала легко — впервые за много дней — словно сбросила с плеч непосильный груз, а некоторая надломленность походки только придавала ей женственности. Но её сил хватило ненадолго. Очень скоро гладкая, утоптанная, вернее, укатанная шинами дорога сменилась колдобинами, плохо различимыми в неверном ночном свете, и Вилина начала спотыкаться. Раз, другой… Жалобно ойкнула, ухватив спутника за рукав и почти повиснув на нём, отчего свитер натянулся — и сдавил Джереми горло.

— Колючка! Тут какие–то камни! Я ногу подвернула!

— Идти можешь? — забеспокоился он, поддерживая подругу и свободной рукой ослабляя ворот.

— Болит… Да, вроде могу, если не очень быстро, — прихрамывая, Вилина заковыляла дальше. — Но, чудно — как здесь могут ездить грузовики? У них бы колеса отвалились на такой дороге. Тебе не кажется, что мы не туда свернули?

— Да нет, — ответил он не очень уверенно, — тут некуда свернуть.

Но, словно в доказательство её слов, вдали проплыл туманный огонек.

— Видишь! Шоссе там!

Джереми вгляделся в рябую серость, зыбкую и более светлую, чем лежащая перед ними степь. От ее переменчивости заломило глаза.

— Нет, это океан.

Действительно, в том месте, где они оба очутились, полуостров сужался в узкий перешеек. Степь съеживалась, теснимая водой, а дорога точно обращалась в мост. Слышно было, как бьются волны о прибрежные скалы, глухо и монотонно; и веяло морскими ароматами, которые не спутать ни с чем в мире: йодом, вялеными на солнце водорослями, рыбой, гниющими мидиями, чистотой и свободой. А ещё — бесконечностью, простором, какого не встретить на суше, а только в небе или в океане.

Стало прохладнее, и Вилина плотней запахнула куртку.

— Где мы, Дже? Мы что, ходили по кругу и вернулись в Эколу?

— Нет. Погоди, как нам объясняли в школе? — Джереми прикрыл глаза, чтобы легче было вспоминать, и процитировал. — Полуостров, на котором расположена Экола, имеет форму кувшина, который узким горлышком соединён с материком. Как–то так. Если это правда, то мы почти у цели. На этом самом горлышке, в двух шагах от материка.

— Наконец–то! — обрадовалась Вилина. — Наверное, теперь и до города недалеко? А знаешь, я почему–то очень смутно помню школьную программу. Учителей, названия предметов… а что по ним проходили, понятия не имею. Хотя была отличницей. И лет не много прошло, а пытаюсь вспомнить и не могу. Странно, правда?

«Конечно, ей двадцать один год, значит, она не училась в Эколе! — догадался Джереми. — Фальшивая память — поверхностна».

— Вилина, — произнес он, чувствуя себя неожиданно взрослым и умным, прозревшим, который ведет за руку слепую. — Это не странно, нет. Я тебе потом расскажу, в чём дело. Всё совсем не так, как ты думаешь.

— Какой ты загадочный и важный, Колючка… — она устало улыбнулась и, как раньше, кажется, целую вечность назад, легким движением взъерошила ему на затылке волосы — снова превращая в глупого мальчишку. — Да говори уже!

Но рассказать он не успел.

Тонкая перемычка суши выгибалась, не как горлышко кувшина — скорее, лебединой шеей. У Джереми язык прилип к небу, когда впереди, за поворотом дороги, жидкую ночную темень пересекла белая полоска шлагбаума.

Глава 23

Шлагбаум поднялся и Верхаен вздохнул с облегчением — наконец–то тяжёлая поездка позади.

Осталось загнать машину в гараж и прогуляться от рабочего городка до дома. Теплая южная ночь, цикады и мерный рокот океана — в любой точке Эколы слышно океан, совсем не так, как в Миннеаполисе.

В Миннеаполисе всё по–другому. Чёрт бы побрал этот Миннеаполис, вместе с Миленой и её слезами.