Райский сад

— Прошло столько времени, что я уже забыла, с чего надо начать, — сказала Кэтрин.

— Не помнишь? — удивилась Марита.

Дэвид подлил себе тавельского.

— Может быть, сразу перейдешь к сути? — предложил он.

— Суть я помню, — сказала Кэтрин. — Вчера ты провел сиесту со мной, а потом пошел в комнату Мариты. Сегодня ты можешь сразу идти к ней. Кажется, я все испортила. Словом, я хочу, чтобы сегодня мы провели сиесту все вместе.

— Это уже не называется сиестой, — услышал Дэвид свой голос.

— Наверное, нет, — сказала Кэтрин. — Прости, если я неудачно выразилась, но у меня уже нет сил молчать о том, чего я на самом деле хочу.

У себя в комнате Дэвид сказал:

— К черту ее.

— Нет, Дэвид. Она только хотела сделать то, о чем я ее попросила. Может, она и сама тебе скажет об этом.

— Да пошла она на...

— Она уже пошла. С твоей помощью. Но сейчас речь не об этом. Поговори с ней, Дэвид. И если захочешь трахнуть ее, сделай это как следует. Ради меня.

— Грубость тебе не идет.

— Ты первый начал. Я всего лишь отбила подачу. Как в теннисе.

— Ну хорошо. И что я должен от нее услышать?

— Мою речь. Ту, что я заготовила и забыла. Не будь таким серьезным, а то я не отпущу тебя. Ты слишком привлекателен, когда серьезен. Ну иди же, пока она тоже не забыла мою речь.

— Иди ты тоже ко всем чертям.

— Ну вот, ты уже не так остро реагируешь. Легкомысленным ты мне больше нравишься. Поцелуй меня на прощание. Желаю тебе приятного дня. И все же тебе лучше поторопиться, иначе она и в самом деле все позабудет. Видишь, какая я благоразумная и хорошая?

— И не хорошая, и не благоразумная.

— И все же я нравлюсь тебе такой.

— Конечно.

— Хочешь узнать один секрет?

— Что-то новое?

— Старое.

— Давай.

— Ты очень легко поддаешься соблазну, и развращать тебя необыкновенно приятно.

— Тебе виднее.

— Это была шутка. Нет никакого разврата. Мы просто развлекаемся. Иди и выслушай мою речь, пока Марита ее не забыла. Иди, Дэвид, и будь хорошим мальчиком.

В комнате, находившейся в дальнем конце коридора, Дэвид лег на постель и спросил:

— Ну, так о чем весь сыр-бор?

— Это всего лишь то, о чем она сказала вчера вечером, — ответила девушка. — Она в самом деле имела в виду то, что сказала. Ты даже представить себе не можешь, насколько это серьезно.

— Ты сказала ей, что мы стали любовниками?

— Нет.

— Но она знает.

— Для нее это имеет значение?

— Похоже, что нет.

— Выпей вина, Дэвид, и расслабься. Надеюсь, ты уже понял, что я к тебе неравнодушна.

— Я к тебе тоже.

Их губы слились в поцелуе; ее груди прижались к его груди; он почувствовал, как она прильнула к нему всем телом, она терлась губами о его губы, потом они раскрылись, дыхание стало частым, и его руки потянулись к пряжке ремня.

Они лежали на пляже; Дэвид смотрел на плывущие по небу облака и ни о чем не думал. От размышлений становится только хуже, подумал он, и если бы он тогда меньше думал, возможно, все плохое ушло бы само собой. Девушки о чем-то болтали, он не прислушивался. Он просто лежал и смотрел на сентябрьское небо, а когда девушки умолкли, его снова одолели раздумья и, не глядя на Мариту, он спросил:

— О чем ты сейчас думаешь?

— Ни о чем.

— Спроси у меня, — сказала Кэтрин.

— Твои мысли я знаю.

— Нет, не знаешь. Я вспоминаю «Прадо».

— Ты бывала там? — спросил Дэвид у девушки.

— Нет еще.

— Значит, побываешь, — сказала Кэтрин. — Дэвид, когда мы сможем поехать?

— В любое время. Но сначала я должен закончить рассказ.

— Постарайся закончить его поскорее.

— Я работаю, как могу. Быстрее не получится.

— Я и не говорю, чтобы ты торопился.

— А я и не собираюсь. Если вам здесь надоело, можете ехать одни, я присоединюсь к вам позже.

— Нет, мы тебя не оставим, — сказала Марита.

— Не принимай всерьез, — сказала Кэтрин. — Он играет в благородство.

— Нет, в самом деле. Вы можете ехать.

— Без тебя нам будет неинтересно, — сказала Кэтрин, — и ты прекрасно это знаешь. Нет, вдвоем нам в Испании делать нечего.

— Но он работает, Кэтрин, — сказала Марита.

— В Испании тоже можно работать. Испанские писатели как-то умудряются сочинять свои произведения в Испании. Если бы я была писателем, то прекрасно смогла бы работать и в Испании.

— Я тоже могу писать в Испании, — сказал Дэвид. — Когда ты хочешь ехать?

— Черт возьми, Кэтрин, не может же он бросить рассказ на самой середине, — сказала Марита.

— Он пишет его уже целых шесть недель, — заметила Кэтрин. — Почему мы не можем поехать в Мадрид?

— Я же сказал, что мы можем ехать, — сказал Дэвид.

— Нет, ты не посмеешь этого сделать, — сказала девушка Кэтрин. — Не смей даже пытаться. Есть у тебя совесть, в конце концов?

— Если кому и говорить о совести, то только не тебе.

— Иногда и у меня просыпается совесть.

— Отлично. Рада это слышать. А теперь, будь любезна, не вмешиваться в разговор, когда мы обсуждаем, как сделать лучше для всех.

— Пойду окунусь, — сказал Дэвид.

Девушка встала и последовала за ним.

— Она сумасшедшая, — сказала она, когда они поплыли рядом.

— Значит, ее не в чем винить.

— Но как ты намерен поступить?

— Допишу этот рассказ и примусь за другой.

— А что будем делать мы с тобой?

— То, что сможем.

Глава восемнадцатая