Райский сад

– Это будет как в Гро-дю-Руа, только лучше, потому что сейчас светло и мы любим друг друга еще сильнее и потому что я так давно не была с тобой. Пожалуйста, давай не будем торопиться. Помедленнее, не спеши.

– Хорошо.

– Так ты…

– Да.

– Правда?

– Да, если ты этого хочешь.

– О, я очень хочу, и ты тоже. Подожди, позволь мне еще немного…

– Пожалуйста.

– О, да, да. Пожалуйста, давай вместе. А теперь не мог бы ты…

Они лежали на белых простынях, и Кэтрин, забросив на него ногу, приподнялась на локтях и, оторвавшись от губ Дэвида, сказала:

– Ты рад, что я снова с тобой?

– Я рад, что ты стала самой собой.

– А ты уж и не надеялся? Еще вчера казалось, что все в прошлом, а сегодня я опять стала прежней. Ты счастлив?

– Да.

– Помнишь, было время, когда я хотела стать совсем темной? Теперь я самая темная белая девушка на свете.

– К тому же белокурая. У тебя волосы цвета слоновой кости. И кожа у тебя такая же гладкая, как слоновая кость.

– Я так счастлива, и я хочу развлекаться с тобой, как прежде. И ты теперь будешь моим. Я не намерена отдавать тебя ей насовсем. Еще чего не хватало.

– Не думаю, что все так просто, – сказал Дэвид. – Тебе действительно лучше?

– Да, и я больше не буду мрачной, хмурой, жалкой Кэтрин.

– Ты очень милая и красивая.

– Все замечательно, и все изменилось. Мы установим очередь. Сегодня и завтра – ты мой. Следующие два дня – за Маритой. Боже, как я проголодалась. В первый раз за неделю я хочу есть.

Поздно вечером Дэвид и Кэтрин вернулись с пляжа и поехали в Канны забрать почту из Парижа. Потом зашли в кафе, почитали газеты, поговорили и поехали домой. Дэвид переоделся и пошел искать Мариту. Она сидела в баре и читала его книгу. Ту, что она еще не читала.

– Искупались? – спросила она.

– Да, сегодня мы заплыли дальше, чем обычно.

– Ты прыгал со скалы?

– Нет.

– Рада это слышать. Как поживает Кэтрин?

– Повеселела.

– Ну да. Она очень умная девушка.

– А как ты? Все в порядке?

– Да, замечательно. Вот сижу, читаю книгу.

– И как она тебе?

– Это я смогу тебе сказать только послезавтра. Я стараюсь читать медленно, чтобы хоть как-то убить время.

– Боишься нарушить уговор?

– Можно сказать и так. Но тебе не стоит волноваться насчет книги и моего отношения к тебе. Оно не изменилось.

– Это хорошо, – сказал Дэвид. – Я ужасно скучал по тебе сегодня утром.

– До послезавтра, – сказала она. – И не переживай.

Глава двадцать первая

Следующий день в рассказе был очень тяжелым. Задолго до полудня он понял, что потребность спать – не единственное, что отличает мальчика от мужчины. Часа три он чувствовал себя бодрее отца и Джумы и даже предложил Джуме понести его винтовку 303-го калибра, но Джума отрицательно мотнул головой. Он даже не улыбнулся, а ведь он был лучшим другом Дэвида, именно Джума научил его охотиться. «Вчера он сам предложил мне нести ружье, а сегодня я чувствую себя гораздо лучше». Но к десяти часам утра он понял, что день обещает стать куда тяжелее вчерашнего. Рассчитывать, что он сможет наравне с отцом идти по следу слона, было так же нелепо, как если бы он решил бороться с отцом. И дело не только в том, что отец с Джумой взрослые. Они профессиональные охотники. Вот почему Джума не тратил себя даже на улыбку. Они понимали все, что делал слон, и общались между собой почти без слов, и если они сбивались со следа, отец всегда полагался на интуицию Джумы. У ручья они остановились, чтобы пополнить запасы воды, и отец сказал:

– Когда-нибудь этот день закончится, Дэви.

Потом, когда они миновали равнину и стали подниматься по склону в сторону леса, след слона уклонился вправо – к старой, протоптанной стадом тропе. Дэвид видел, что отец с Джумой о чем-то переговариваются, и когда он догнал их, Джума оглянулся назад, словно оценивая пройденный ими путь, затем посмотрел на видневшийся вдалеке островок каменистых холмов посреди высохшей равнины, будто прикидывая расстояние от него до вершин трех далеких голубых гор на горизонте.

– Теперь Джума знает, куда идет слон, – объяснил Дэвиду отец. – Он и раньше догадывался, но потом слон спустился ниже. – Отец посмотрел вниз, на равнину, по которой они тащились весь этот день. – В те места, куда он сейчас направляется, ведет хорошая дорога, если не считать того, что она идет в гору.

Они карабкались вверх до самой темноты и только с наступлением ночи разбили лагерь. Дэвид подстрелил из рогатки двух куропаток, стайка которых пересекла тропу на закате. Птицы гуськом, вперевалку, вышли на тропу искупаться в пыли. Когда камень, пущенный Дэвидом, перебил одной из них хребет и она задергалась и заметалась, хлопая крыльями, другая птица побежала к ней и стала клевать ее. Дэвид взял еще один камень, натянул резинку, выстрелил и попал ей в ребра. Когда Дэвид подбежал, чтобы схватить птиц, вся стая упорхнула. Джума обернулся на Дэвида и на этот раз улыбнулся ему. Дэвид поднял птиц – теплых, упитанных, покрытых гладкими перьями, и стукнул их головами о рукоять своего охотничьего ножа.

И сейчас, когда они устраивались на ночлег, отец сказал: