Райское место

Дождь припустил после семи – хлынул внезапно и с такой силой, что пришлось спрятаться в караулке Росалио. А тот в это время целовался с бутылкой сладкой анисовой. Поло снял комбинезон, собираясь переодеться. «Глотни, мальчуган, – предложил вахтер. – Что-то ты рано сегодня уходишь». «Уркиса еще велел вымыть пол на террасе. Пусть мозги не это самое, гляди, какой ливень, у бассейна уже и нет никого». Росалио поглядел на него удивленно: «С чего такая спешка? Засвербило, невтерпеж присунуть какой-нибудь?» Придурочный смех, тошнотворно-приторный перегар. Поло взял у него бутылку, глотнул. Штука оказалась такой жгучей, что у него перехватило дыхание и ободрало глотку. «Твою же мать, – еле выговорил он, силясь откашляться, – как ты можешь пить эту отраву?» «Ах, какие мы нежные», – поддел его Росалио. Дождь не унимался. В окошке караулки едва виднелись коттеджи комплекса: дом толстяка, к примеру, был совсем скрыт свинцовой завесой. Росалио нашарил на стене выключатель и зажег свет. Дерни еще, чтоб поскорей распогодилось, предложил он, но Поло отказался. Пусть старик выдует это пойло до дна: тогда, может, к рассвету отрубится и будет замертво лежать в этом грязном пластиковом кресле. Он посидел еще немного, минут двадцать, показавшихся ему бесконечными, вполуха внимая ерунде, которую молол охранник, пока не кончился этот потоп, не унялся ливень, и Поло смог уйти, не показавшись полоумным. Он взял свой велосипед, но в седло не сел, а вел его за руль, и так вот проник на примыкавший к комплексу пустырь, постаравшись остаться никем не замеченным. Пересек его и в заброшенном особняке, в углу подвала, спрятал велосипед. К этой минуте мучил его лишь дождик, крупными каплями стекавший сквозь плотные кроны. Он выкурил две сигареты, не присаживаясь на сырые ступени, бродя кругами и напевая себе под нос какую-то ерунду, вдруг пришедшую в голову, снова и снова повторяя случайные бессмысленные слова, чтобы не думать о шорохах, о глазах призраков, без сомнения, следивших за ним из тьмы, и бродил так, пока часы на экранчике телефона не показали девять. Тогда он пересек пустырь и вышел на улицу, где его ждал Франко в дедовой «Хонде». «Не испачкай сиденья, если пятна останутся, меня вздрючат», – таковы были первые слова этого остолопа. Представив себе, как бабушка – тучная, седовласая и завитая – взгромождается в чем мать родила на бледного пухлого внука и скачет на нем, и ее розовые обвислые груди трясутся, как порожние торбы, меж тем как иссохший старикашка-дед наблюдает за ними, скривившись, нехотя гоняя шкурку, – Поло высунул язык в гримасе отвращения. Толстяк вел машину умело и спокойно, но Поло все равно то и дело невольно хватался то за сиденье, то за поручень. Дождь прекратился, но каждые несколько секунд в затянутом черными тучами небе вспыхивали молнии. Толстяк оставался в темных очках, хотя уже совсем стемнело. Поло хотел было попросить снять их, чтоб взглянуть, как вмазал ему отец за дурное поведение, но потом счел, что это не ко времени. Бог с ним. И рта не раскрывал, пока не вошли в отдел скобяных изделий «Уолмарта»: надо ж было выбрать, чем вязать семейство Мароньо и затыкать им рты. Толстяк уже сложил в тележку четыре упаковки клейкой ленты, а потом – две пары черных штанов: для Поло – среднего размера, для себя – самого большого, два свитшота, тоже черных, две пары дамских чулок – самых темных, какие только нашлись, потому что в это время года в лавке не продавались ни балаклавы, ни перчатки, – два фонаря с запасными батарейками. Поло был уверен, что ленту взяли не ту. «Это не тот скотч», – тихо сказал он толстяку. «Чего это “не тот”, самый тот», – фыркнул в ответ Франко. «А я тебе говорю – не годится, надо было брать с нейлоновыми нитями». «Да какие еще, на хрен, нити, что б ты понимал в этом!» «Могу ли я вам помочь, молодые люди?» – промурлыкал гнусавый голосок у них за спиной. Обернувшись, они увидели девушку, на вид – их сверстницу, в необъятном оранжевом халате, в огромных роговых очках. «Нам нужна клейкая лента… вот эта, серая… – промямлил Поло. При виде ее желтых зубов с брекетами им стало не по себе. —Ну, скотч, с такими вроде нитями», – попытался объяснить он. «А-а! – воскликнула девушка, – вам нужен скотч для похищений», – и она наклонилась к самой нижней полке. Толстяк истерически засмеялся, и Поло пришлось толкнуть его локтем в бок и наступить на ногу. «Вот то, что вы ищете», – сказала продавщица с никелированной улыбкой. Дождавшись, когда она достанет четыре рулона, они наконец двинулись расплачиваться. Толстяк, так и не снявший темных очков, выложил покупки и прибавил к ним еще две упаковки презервативов, лежавших у кассы рядом с журналами и шоколадками. Чуть не забыл, сказал он, подмигнув, и Поло затошнило. Он смотрел, как движется лента, и на секунду вдруг почувствовал непреложную уверенность в том, что морщинистая кассирша с медно-лиловатыми волосами вызовет полицию, как только увидит, за что они собрались расплачиваться, – было ведь совершенно ясно, зачем им понадобилось все это, толстяк – безмозглый придурок, а он – еще хуже, раз согласился на такое. Ясно же, что полиция возьмет их на выходе из магазина: ему даже померещился вой сирен неподалеку. Вдобавок тупоумный толстяк завел тары-бары с сукой-кассиршей: какой был ливень, да как затопило улицы, да не протекает ли крыша в супермаркете, словно специально все делал для того, чтобы она их запомнила. Поло нахлобучил бейсболку до бровей; не знал, куда девать руки – то ли сложить на груди, то ли свесить вдоль туловища, то ли сунуть в карманы. Он оглядывался по сторонам, и ему казалось, что камеры отовсюду следят за ними, и не мог взять в толк, чего толстяк так мешкает с оплатой, когда надо валить поскорее. Он почувствовал резь в паху, но не знал, то ли срочно потребовалось отлить, или навалилась ледяная тяжесть паники. Супермаркет был полон взбудораженными людьми, раздраженными тем, что в воскресенье приходится закупаться на всю неделю, но было в этом и кое-что хорошее: кассирша была так утомлена и раздосадована от многочасового сидения, что на оживленную болтовню толстяка отвечала односложно, сдачу отсчитывала и чек отдавала, не поднимая глаз, потому что надо было немедленно обслуживать следующего в очереди бедолагу. Когда же наконец выбрались на улицу, Поло остановился на миг и подобрал чек, который толстяк скатал в шарик и швырнул на землю. Это же улика, болван, укорил его Поло. Толстяк заулыбался во всю пасть, глядя, как Поло разорвал бумажку на мелкие клочки, зажал их в кулаке, и лишь когда проехали мост, выбросил из окна машины.