Ракетное утро России (СИ)

- Спасибо, уважили. Сядьте! Вы правильно заметили про две эти «большие разницы». Ствольная артиллерия – бог войны. Она была, есть и будет в русской армии и в русском флоте. Умствования о ракетках извольте оставить до времени, когда выйдете на пенсион. Или всю жизнь собираетесь посвятить парадной салютации? – Серёжа дёрнулся, чтоб возразить, чтоб объяснить – у ракет стократ большие возможности, чем украшать салютом ночные небеса, но был остановлен властным жестом. – Лучшее в России военное училище, куда вы имели честь поступить по сомнительной протекции ракетных прожектёров, готовит из вас защитника Отечества, инженера-артиллериста. Не желаете – никто вас не неволит. Пишите рапорт, и вас немедленно отправят в войска на унтерскую должность. Три года отслужите – и свободны. Запускайте свои ракеты хоть до посинения. Уяснили? Это было последнее предупреждение. Ваши листки я отдам курсовому офицеру. Пусть знает, чем его лоботрясы коротают время. Раньше в карты резались на задней парте…

Серёжа продолжал стоять. Уши налились красным. Выходит, игра в очко под партой и изобретательство ракетных аппаратов для педагогов училища – равная блажь? Но и служба в утнерах не прельщает.

- Виноват, гражданин штабс-капитан. Больше не повторится.

Помилованный, с этого дня Серёжа хранил свои идеи исключительно между ушами, не доверяя бумаге. Он выйдет из этих тесных стен к лету 1930 года. И тогда… А что тогда? Служба командиром артиллерийской батареи трёхдюймовок ближе Сахалина, но дальше Урала?

В конце зимы смятение в душу привнёс визит человека, некогда представленного директором Академии инженером из Петрограда. Сам «инженер» отрекомендовался более откровенно – подполковник Фомин, контрразведка Генштаба. Под вопросительные взгляды курсантов и лектора тот вывел Серёжу из класса. Они уединились в маленькой лаборантской, чтоб беседовать тэт-а-тэт.

Светловолосый и красноглазый офицер говорил отрывисто, кратко.

- Мы уверены, в Академию пробрался вражеский лазутчик. Кто-нибудь вёл себя подозрительно, пока вы работали в Измайлово, курсант?

- Не могу знать, гражданин подполковник.

- Оставьте в покое юношеские представления, курсант, – стучать западло, своих не сдавать… Верно? Какая-то воровская солидарность. Вообще, отчего мальчик из хорошей учительской семьи якшался со шпаной Молдаванки?

- Та оно мне надо было, гражданин подполковник? Но в Одессе рамсы попутаешь – не проживёшь, даже если играешь на скрипочке. Таки пришлось учиться их понятиям.

- Отвыкайте. И от замашек, и чудовищного вашего арго. Вы – не портовая проститутка, а будущий офицер армии Российской Республики!

- Так точно, гражданин подполковник!

- Да не прыгайте… - контрразведчик махнул ладонью подскочившему по стойке «смирно» Сергею, усмотрев в этом насмешку. – Кстати, отчего в училище зачислены под фамилией отчима?

- А на шо мне паспортный папаша, гражданин подполковник? – Серёжа тут же поправился. – На что он мне? Я его в глаза не видел, сколько помню – мама замужем за Баландиным. И я – Баландин.

- Ладно… Вернёмся к московским делам. Вы хорошо знали Бестужева, фон Ренненкампфа, Тилля?

- Последнего – хорошо. Болел он. Сколько месяцев в Шереметьевке…

- Верно. Ничего особого в поведении Бестужева и Ренненкампфа не заметили?

Сергей развёл руками.

- Золотые мальчики наши… Обычные почти. У обоих – отцовских денег куры не клюют. Романтики. Любители пыль пустить и по бабам ударить.

- Кстати, о связях с женщинами. Расскажите, курсант, о четырёх пишбарышнях из конторы «Вольфштейн и Ко». Так! Глазки-то не отводите. Про ваш альковный роман с Розой Зальцман мне известно, не вижу ничего предосудительного. Меня интересуют подружки «золотых».

Капля за каплей Серёжа выцедил всё известное о двух дамочках, начиная от знакомства на вечере Маяковского и Есенина до рассказанных Розочкой сплетен. Обе – типичные прилипалы к богатым кавалерам. Естественно – совершенно нестрогого поведения.

- Разрешите спросить, гражданин подполковник. Что-то стряслось?

В подчёркнуто нейтральных глазах офицера мелькнула человеческая эмоция – неподдельная грусть.

- Да. Получил телеграмму. В Измайлово взрыв. Академия уничтожена. Погибло трое, десяток раненых.

Кровь ударила в голову так, будто этот взрыв произошёл внутри него.

- А кто погиб?..

- Александр Степанович и два техника. Через пару часов будет в газетах.

Серёжа оцепенел.

- Беда…

- Ваш друг Тилль ещё в больнице. Он вне подозрений.

- Вот оно что! Вы подозреваете диверсию, гражданин подполковник…

- Со всей очевидностью. И наибольшее подозрение падает на Ренненкампфа. Он готовил ракетное авто, на котором разбился Тилль. Он же вышел из Академии незадолго до взрыва. И его девица с сомнительной моралью очень быстро исчезла.

Даже если контрики поймают злодея, Засядько не вернуть… Неожиданно Серёжа вспомнил о своей судьбе несостоявшегося ракетчика.

- Академии нет. Засядько тоже, земля ему пухом. Всё зря?

- Нет. Знаю, как ценил вас Александр Степанович. Я прослежу: окончите училище, будете заниматься ракетами. Далеко на востоке, за Волгой. Но не имею права разглашать.