Ракетное утро России (СИ)

Полицейские удержали газетчиков, основная масса этой публики не пользовалась привилегиями близких отношений с пилотом. Георгий солидно прошагал к кабине. Он отворачивал голову, не желая попадать в объективы фотографических камер. Потом, конечно, не отвертится. Бремя публичного фиглярства прописано в контракте, толстой пачке бумаг, где пришлось вывести автограф J.Till на каждой странице, их прочитала Элиза со словами: всё в порядке… О некоторых особенностях порядка, строгого немецкого «ордунга», ракетчика просвещают только теперь, указывая на нарушения.

Если заартачиться перед прессой, наказание за провинность, скорее всего, будет одно – Георгия не отстранят от работы над жидкостными двигателями, но с полётами придётся распрощаться.

Он натянул шлемофон на безволосый череп. Жаловаться на судьбу? Глупо. Почему-то вспомнился первый разговор с Серёжей на лестнице у квартиры Засядько. Тогда одессит облил его презрением за неумение бороться с трудностями на пути к чёрному звёздному небу. Парень согласился даже на ненавистное его мятежной натуре военное училище, лишь бы двигать дальше. Неужели Георгий, взрослый состоявшийся мужчина, будет капризничать у самой кабины аппарата, что способен приличный груз, включая ракету для полёта ещё выше, в пространства, не отведённые Богом для хрупких наземных существ?

Курт, бортинженер, уже занял место в кресле позади пилотского. Предстартовая проверка вытеснила вздор из головы: любая ошибка, тем более – на столь новом, революционном аэроплане, приведёт к гибели обоих. Конечно, испытатели снабжены парашютами, но, во-первых, никто и не пытался покинуть машину на скорости, развиваемой реактивным исполином, во-вторых, парашюты не уберегут от пожара и взрыва топлива.

Казалось бы, спирт – это такое известное, безобидное вещество. Оно потребляется внутрь в сорокапроцентном водочном растворе, и не без удовольствия. От спирта «Кондор» благоухает ароматами кабака в рабочем районе петрограда. А кислород в баках ускорителя – вообще неотъемлемая часть жизни. От сочетания двух этих составляющих первый экземпляр аэроплана с ускорителями однажды взлетел вертикально вверх и рухнул на поле дождём обломков. Стартовую команду сожгло без остатка – от тел не нашли даже фрагментов. Тех, кто стоял дальше, взрывной волной отбросило на десятки метров.

Именно тогда Георгий потребовал, чтоб его включили в экипаж. Элиза сопротивлялась как могла, билась в истерике… Возможно, отказ внять её мольбам был продиктован мыслью – её настойчивость проистекает не от любви. Это от нежелания терять завоёванное, если огненный столб над Ракетенфлюгплац поднимется снова. Вместо чувств – расчёт и эгоизм.

С тех пор в отношениях наметилось изменение. Элиза узнала неожиданную способность друга проявлять характер… если, конечно, было что проявлять. Теперь при каждом расхождении мнений Георгий ощущал её стремление отыграть уступки.

Но в плане испытаний он был неумолим. Если жидкостные двигатели опасны, кто кроме него знает их в совершенстве? И на риск он не имеет права отравлять другого. С другой стороны, с ним в одной лодке бортинженер, такая судьба у второго номера.

Георгий показал большой палец – всё в порядке – и закрыл остекление кабины, называемое в авиации фонарём. Далеко впереди на табло побежали цифры обратного отсчёта.

- Двадцать секунд… Готов?

- Да! – прозвучало в наушниках.

Связь только с Куртом. Радиоустройства ещё слишком велики и тяжелы для аэропланов.

- Пять… четыре… три… две… одна… Зажигание!

Ракетные ускорители включились с ударом, от их могучего рёва корпус машины задрожал.

Георгий прекрасно представлял, как это выглядит со стороны: по бетонной полосе среди тёмных мартовских сугробов ускоряется серебристая птица верхом на двух толстых сигарах, из которых бьют гейзеры пламени, за кормой кверху вздымается марево горячего воздуха, огонь неистово ревёт – спирт сгорает в струе чистого кислорода…

Сколько раз он мечтал самому занять пилотское кресло. Так чего жалеть!

Бегемот наступил на грудь и вдавил в сиденье. «Кондор» стремительно нёсся по полосе. Шлем прижало к подголовнику.

- Есть зажигание в основных!

Гениальность идеи двигателя, придуманного не Георгием, но доведённого им до ума, заключалась в том, что воздух для сгорания подаётся в камеру через большой круглый клапан в переднем торце. Впрыснутый керосин поджигается обычной свечой как в авто, клапан под давлением перекрывается, реактивный выхлоп рвётся назад через сопло. Через миг давление на передней стенке клапана опять превысит внутреннее, он откроется… и так до бесконечности, пока не кончится керосин либо скорость не упадёт настолько, что воздуха не будет хватать.

Неравномерность тяги и жуткие вибрации Георгий уменьшил установкой четырёх двигателей, их систему зажигания объединил автоматическим прибором. Проблему это решило только частично – кабину трясло, ручка управления ходила в руках ходуном. Казалось – ещё секунда, экипаж оглохнет, а из зубов начнут выпадать пломбы!

- Есть тяга!

- Взлетаем!