Ракетное утро России (СИ)

- Больше я ничего не знаю, герр Тилль. Только одно – вам не следует беспокоиться, действуйте по плану. Клаус только это велел передать.

- Скажи своему Клаусу, чтоб катился он… - лётчик едва сдерживался. Он стоял с сжатыми кулаками, готовый влепить хук, свалить на бетон и забить посланца русской шпионской конторы ногами до бесчувствия.

Может, так и надо? Отстранили бы от полёта, тогда – в Рюссельхайм первым же поездом. Там облазил бы все больницы в радиусе сотни километров.

Чтоб не видеть безмерно раздражающую физиономию, Георгий зажмурился.

Перед внутренним взором возникло другое лицо – запечатлённое на фотографии с газетой в руках.

Какой бы выбор сделала она? Ответ тот же: лететь. Значит – летим.

Тем более никто с противоположной стороны баррикад не появился на горизонте, англичане умолкли. Или они действительно погибли в борьбе с боевиками Клауса, или вышли из игры.

Знать бы, что на самом деле творится…

В голове роились совсем безумные мысли. Если германский народ столь единодушно голосует за Эрхарда, то несёт ответственность за его преступления. Тогда самый правильный вариант – тянуть от Лодзи на Берлин. Быть может, две бомбы ядовитого концентрата на головы столичных горожан, сброшенные бомбардировщиком с крестами на крыле, заставят германцев одуматься?

Юный барон, новый любимец Дорнбергера, отчаянно умолял того отпустить его в боевой вылет. Розовощёкого здоровяка ничуть не смущал людоедский характер миссии – ему было важно убедиться, что аппарат выполнит рейс на пределе своих возможностей. Директор запретил: авиационное командование Рейха неукоснительно требовало второго пилота из числа военных.

Мартовским утром Дорнбергер и пара генералов с крылышками военно-воздушных сил на фуражках устроили последнее напутствие Георгию и его напарнику, нахальному блондину по имени Рудольф Хойзингер. Тот, лет на пять старше, при любом удобном случае не упускал возможности напомнить, как он сбивал пачками французов в шестнадцатом и семнадцатом. Быть может, его безудержное хвастовство и демонстративная подозрительность в отношении первого пилота окончательно склонили к выполнению плана, предложенного русской разведкой. Через час его сонную тушу извлекут из кабины дюжие русские унтеры!

Генералы давали советы, куда и как сбросить бомбовый груз, чтоб ущерб был наибольший, а Георгий посматривал через окошко диспетчерской на длинное тело «Кондора», вокруг которого колдовали механики. Военных сменил директор, тот больше рассуждал о политике. Последние переговоры с русскими потерпели провал, противник мобилизовал огромную армию, получил горы британского и французского оружия, посему готов наступать чуть ли не до самого Берлина. Так что демонстративное нарушение соглашений по химическому оружию вместе с шантажом новых высотных ударов остаётся последним шансом подписать прекращение огня на достойных для Рейха условиях – полном возврате утерянных за последние месяцы территорий.

В общем, пилоты забрались в кабину и пристегнули ремни, до макушки загруженные увещеваниями: в их руках будущее германской державы. Только каждый это будущее воспринимал по-своему.

«Кондор» пробил низкие облака с натужным рёвом двигателей.

«Первый! – прозвучало в переговорном устройстве. – Две с половиной тысячи. С земли нас не видно. Сохраняем высоту?»

С точки военной целесообразности Рудольф был абсолютно прав. Даже услышав грохот «Кондора» из-за облачной завесы, русские не смогут определить его положение и высоту. Стало быть, поднятые по тревоги истребители не успеют перехватить, артиллерия не станет бить в белый свет как в копеечку.

Но остаётся ордунг, что святее Библии.

«Второй! Полётный план предписывает максимальный подъём. Как поняли? Действуем по плану – максимально вверх!»

«Понял…»

В кабине ощутимо похолодало. Как только прибор показал четыре тысячи, Георгий сделал несколько глубоких вдохов и снял с лица маску. Шприц Клауса воткнулся в шланг.

«Второй, ответьте! Второй! Как меня слышите?»

Счастливых снов, дорогой коллега. Пусть тебе приснятся убиенные французские лётчики!

Георгий двинул штурвал вперёд. «Кондор» пронзил облачность в обратном направлении. Под крылом показался лесной массив.

«Надеюсь, в марте никто в лесу грибы не собирает».

Как только машина избавилась от груза и лишнего воздушного сопротивления, в неё будто вселились новые силы. Она снова набрала высоту и перемахнула линию фронта на высоте километров двенадцати.

Управлять «Кондором» одному, пока три четверти внимания отданы его капризным двигателям, было чрезвычайно сложно. Когда в разрывах облаков показался массив крупного города, Георгий облегчённо вздохнул. Оставалось сделать последнюю, пусть непростую вещь – заход на посадку на незнакомый аэродром без возможности уйти на новый круг.

Занятый многочисленными предпосадочными манипуляциями, он прозевал внезапную атаку. А если бы и увидел сразу – вряд ли бы смог предпринять. «Кондор» не тащил никакого другого вооружения, кроме бомб, от которых избавился. Кроме того, потеряв скорость, германский гигант резвостью напоминал больную черепаху.