Ракетное утро России (СИ)

- Может. Я, конечно, не знаю многих деталей, но догадаться нетрудно, просто читая газеты. Сейчас правительства Соединённых Штатов, Великобритании, Франции, Италии, Испании, Японии и других стран получат сообщение, что Рейх – это государство-урод, готовое немедленно скинуть большую бомбу на любого противника. Заблаговременно, до начала войны. От одного только предвидения эфемерной угрозы. Вы, немцы, сильны, но вы одни против всего мира. В общем, это была провокация, и вы влетели в ловушку на первой космической скорости.

На тяжёлой физиономии фон Брауна отразились раздумья. Для Королёва они были видны как на ладони. Если в Германию вцепятся все, то что же получится… Уж точно ей не позволят ни больших бомб, ни космических аппаратов! Проклятый Дорнбергер оказался прав: война началась и закончилась. Без всяких сражений в окопах. Но совсем не с тем результатом, о котором рассуждал проклятый гауптман.

От глобального немец перешёл к простому – к выживанию его драгоценной личности.

- Политика – не моё дело, я всего лишь конструктор-ракетчик, - пошёл на попятную фон Браун. – Договариваемся так. Я ретируюсь на наш корабль и улетаю. Приношу извинения за Дорнбергера и сожалею о вашем пилоте.

- Не пойдёт, коллега. Ваша станция – мой военный трофей. Можете ломать шею предателю Бестужеву, на Земле его так или иначе ждёт виселица. Более того, смерть в борьбе с вами – лучшая для него. Генерал не запятнает честь фамилии, - Королёв красноречиво описал петлю в воздухе стволом револьвера.

Фон Браун лихорадочно соображал. Высокий бычий лоб блеснул капельками выступившей испарины. Единственный шанс – заложник – оказался пустышкой.

- Повесят и меня…

- Вас – не обязательно. Помните, как увещевал меня бывший начальник? Получите возможность заниматься ракетами, от этого зависит ваша жизнь.

В диалог вмешался Бестужев. Стиснутый в удушающем приёме до малиновых кругов перед глазами, он не мог оценить, насколько Королёв искренен в решимости пожертвовать им ради пленения фон Брауна.

Синюшное лицо генерала перекосила гримаса. Он изогнулся и с силой лягнул барона ногами. Потом рванулся от противника и с силой ударил рукой назад, попав ему в промежность. Немец взвыл и удвоил хватку.

Глаза Бестужева натурально полезли из орбит. Что-то хрустнуло, генерал обмяк. Фон Браун отпустил его. Тело медленно поплыло через центральный отсек к Королёву, страшное из-за неестественно вывернутой головы.

- Надеялся, что вам хватит благоразумия этого не делать… Держите провод. Сведите запястья вместе.

Связанного немца Королёв отправил в российский спускаемый аппарат, где он и провёл время до отстыковки, пытаясь устроиться на мелком ложементе Дьяконова. Более крупное кресло Бестужева мстительный русский не дал ему занять.

Стоило щёлкнуть выключателями, и эфир буквально взорвался вызовами. Потребовалось время, чтобы убедить: космический дом взят под контроль, нужны расчётные данные для посадки.

Когда станция пролетала над Тихим океаном, Сергей выкроил пару минут, чтобы уделить их Бестужеву.

Избитое лицо, повёрнутое куда-то за левое плечо, как не сможет ни один живой человек, было уродливо, но до странности безмятежно. На войне приходилось видеть жуткие посмертные гримасы, когда боец в муках отходил в мир иной.

Сергей закрыл ему глаза.

После огненной гибели Георгия у Королёва не было настоящих друзей. Только семья.

А после семьи самым близким оставался этот человек, об истинной сущности которого и не подозревал.

С ним были первые шаги, ревущие двигатели в азотной дымке, казалось, пропитавшей насквозь всё подмосковное Измайлово.

С ним – и первый полёт, увенчавшийся фотокарточкой с видом Земли из космоса.

Первый человек в космосе.

Первый человек на околоземной орбите.

Женька! Что же ты наделал…

Тела Дорнбергера и Бестужева Королёв привязал в германском спускаемом аппарате и задраил люк, чтоб запах разложения не пропитал обитаемые отсеки станций.

Фон Браун стонал в ложементе не по росту. Перегрузки при входе в атмосферу и неизбежная при этом тряска чуть не убили его. Он натурально выл, пока не потерял сознание.

Когда испытание закончилось, и горячий шар спускаемого аппарата замер среди пустыни, Королёв схватился за задрайки люка. Земная тяжесть, от которой отвык, тянула обратно к креслу.

Раздался скрежет металла по металлу, стальная крышка уехала в сторону.

В проёме люка показалось ночное небо. На нём – привычные звёзды России. Они мерцали, уютно домашние, а не колючие как в открытом космосе.

И это было здорово!

Послесловие

В ранней истории освоения космического пространства есть один очень любопытный факт. Какую страну можно считать пионером космических полётов? С какой даты вести хронику космической эры человечества? Очевидно, исходным пунктом должно служить событие, когда первый рукотворный аппарат преодолел условную границу атмосферы и межпланетного вакуума. Её называют «линией Камрмана».