Ракетное утро России (СИ)

- Не знаю точно. Большой взрыв – вряд ли. Но станцию точно разметает на куски.

- Шайзе! – неинтеллигентно ругнулся барон и отправился обсудить трудности с напарником.

- Я ему ещё третьего не сказал, - бросил вслед Серёжа. – Что бомбу опустить на землю целой не получится. Нет у неё возможности мягкой посадки. Думаю, тогда произойдёт большой взрыв.

- Проклятье! – застонал Бестужев. – Жаль, что я на Земле не мог тебе доверять. Но почему тебе известно столько, о чём я даже не слышал?

Королёв ухмыльнулся.

- Мне это Фомин шепнул на ухо перед стартом. Мне, а не тебе. Выходит, давно подозревал, но доказательств не хватало, чтоб свалить звезду отечественного ракетостроения. Жень! Так что все твои потуги уравнять ситуацию пошли коту под хвост. Ты дал противнику России возможность летать над землёй и угрожать сбросить бомбу практически на любой город, заодно породил казус белли, стопроцентный повод к новой войне. Ай да малайца! Горжусь тобой, камрад.

- Твою ж мать направо и налево… Что ж теперь делать?

Бестужев схватился на голову.

- Ждать действий твоих работодателей, - Сергей смотрел на него с нескрываемым презрением. – Скажи, гауптман – это родственник того самого Вальтера Дорнбергера?

- Сын. Такой же резкий как его отец, отправивший реактивный аэроплан с химическими бомбами к Варшаве. Сейчас уж боюсь представить, что он задумает.

Ответ не заставил себя ждать.

- Мы прошли меридиан Москвы, - заявил наследник папиных традиций. – Приказываю за время витка вокруг Земли обеспечить сброс бомбы. Пусть русские знают о нашей решимости. Не пропадать же бомбе, коль она в наших руках!

Глава третья. Большая бомба

Не хватило двух и даже трёх витков. Шли вторые сутки.

Но Королёв был уверен, что они найдут способ. С настойчивостью луддитов Бестужев и фон Браун расковыряли панель управления, немец вычерчивал некую схему, отслеживая пути, куда уходили цветные провода в пучке.

Его русский помощник с виду был столь же деятелен, но Сергей заметил, что Бестужев больше не проявлял никакой инициативы и только механически выполнял команды. Дикая затея уничтожения части огромного города совершенно его не вдохновляла.

- Готов войти в историю как самый большой злодей всех времён и народов? Почётное место, между прочим.

Генерал нервно мотнул головой и стёр со лба масляный мазок.

- Чепуха. Он не будет. Только угрожает. Центр управления уже знает ситуацию. Внизу сейчас торгуются министерства иностранных дел, определяется цена – что даст Россия за обещание не запускать бомбу.

- Жень, ты, право, как ребёнок. Если Центр действительно уже знает, на засядькинском полигоне, уверен, срочно заправляют следующую ракету без всякой большой бомбы. Просто тонна тротила и очень много железных болтов. «Великий Февраль» разметает на куски, а детишки будут месяц любоваться метеорами. И твои два камрада не могут не учитывать эту вероятность. Поэтому выстрелят, как только пушка заработает.

От нервной обстановки гауптмана пробило на болтливость. Из его патетических спичей Королёв усвоил, что во время войны от пуль и снарядов «русских свиней» погибло трое из клана Дорнбергеров, кровь требует отмщения и кипит от негодования.

- Евгений! – шепнул Королев в одну из тех редких минут, когда удавалось поговорить. Генерал расстёгивал полковнику штаны и задействовал трубчатый вакуумный агрегат, позволяющий удовлетворить естественные потребности.

- Что?

- Неужели Берлин одобрил бомбардировку?

- Вряд ли. Но им приказано не пользоваться больше передатчиком. Гауптман сам принимает решения.

- И ты позволишь…

- А что я могу сделать?!

- У тебя же есть револьвер. По пуле в спину каждому и меня развяжи.

- Не могу, - отвёл глаза Бестужев. – Моему отцу семьдесят четыре, но он полон сил. И он у них.

- Отец – это сильный аргумент. А теперь вспомни Москву. Тверскую, Арбат, где ты выгуливал своих девочек-подружек. Бульварное кольцо. Тысячи, десятки тысяч людей, стариков, как твой отец, и совсем молодых, гораздо моложе нас, совсем детей… Они превратятся в пепел! Ты этого хочешь? Это результат твоей «кооперации» ракетчиков двух стран?

Перевёртыш не ответил ни слова. Только застегнул комбинезон Королёва.

- Спасибо за облегчение. Как там Дьяконов?

Бестужев проверил у него пульс на шее. Пульса не оказалось.

Мёртвое тело Дорнбергер перетащил на немецкую станцию и выбросил наружу через воздушный шлюз.

- Одной «русской свиньёй» меньше, - прокомментировал Королёв. – Жень, наш черёд скоро?

- Не мели ерунды!

Но слова попали на благодатную почву. По глазам начальника Сергей видел – воображаемые картины Москвы после удара большой бомбой стоят у того перед внутренним взором.

Километры развалин вместо домов.

Километры пожарищ.

Тысячи тонн жареного человеческого мяса – от сгоревшего в труху до обугленных частей рук и ног.

Останки людей. Русских людей.

У Бестужева соскочила отвёртка с головки шурупа. На ладони появилась царапина. Он лизнул кровь и вдруг разрыдался как ребёнок, забился в истерике.

К нему подплыл гауптман, закрепился покрепче и начал хлестать по лицу.