Раковый корпус

В письме Н. И. Зубову из Ташкента (9 января 1954) А. С. рассказывает о больничной библиотеке: «…к моему удивлению библиотека оказалась и здесь, я пошёл туда без надежды что-либо выбрать, а нашёл (и взял) Толстого (рассказы, но, правда, те, к-рым везёт всегда попадать в “избранные”: “Казаки”, “Рубка леса”, “Альберт”, “Утро помещика” – среди них, к счастью, “Севастопольские” и “Три смерти”), а также обнаружил “Дворянское гнездо”, “Накануне”, “Герой нашего времени”, “Онегин” – можно будет на худой конец всё это перечитать, тем более, что их здесь не берут, предпочитая “Алитет уходит в горы”. Более содержательные занятия, например геология, пока не получаются»[58].

И через восемь дней (17 января 1954):

«А я здесь астрономию пока бросил, читаю Толстого – вообще стихи мне надоели, нажимаю на прозу. Проза тоже орешек, не уступит стихам. Хотя и художественно-неряшливый, но полон глубокими мыслями “Люцерн” – Толстого, только поданы они слабовато. “Севастопольские рассказы” на этот раз мне понравились меньше, чем прежде. Ещё тут ловлю том нравоучительных поздних его рассказов. Если бы жить хоть с какой-нибудь перспективой в годах – первым бы долгом я приобрёл полного Толстого»[59].

Наконец, ещё через 10 дней (27 января 1954):

«“Казаки” в этот раз мне очень понравились, а сейчас с наслаждением медленно читаю X том Толстого 30-го года издания – здесь много нравоучительных рассказиков вроде “Много ли человеку земли нужно?” – “Зерно с куриное яйцо”, “Сказка об Иване-дураке”, “Ходите в свете, пока есть свет”, “Суратская кофейня”, “Карма”, “Разрушение и восстановление ада”, “Ассаргадон” («Ассирийский царь Асархадон». – В. Р.), “Будда” и, между прочим, “Хозяин и работник”, к-рого я ужасно люблю, кроме конца. К книге интересные примечания»[60].

– Чего – Дёмка?<…> – отозвался пацан от двери… – В Дёмке совмещены ссыльный ученик кок-терекской школы Дёма Казачук, поступивший в 1959 г. в мединститут, и Юра Маслов – пятнадцатилетний подросток с больной ногой из Ташкентского онкодиспансера. На вопрос А. С. о мальчике, который лежал с ним в клинике, Л. А. Дунаева ответила, что в январе – марте 1954 г. в клинике лежало три мальчика, «все с саркомами ног, оперирован только Маслов, два других не согласились». И следом: «Мне кажется, Вы имеете в виду Маслова, он из детдома был. Я его хорошо помню. Хороший был мальчик. Я о нём имела известия 4 года. Больше ничего о нём не знаю»[61].

Авиета – в Москве, на каникулах. – Зимние каникулы у студентов начинались 25 января – об этом, кстати, говорит далее Костоглотов (с. 32) – и заканчивались 6 февраля. Так очерчивается промежуток, внутри которого начинается действие повести.

…при Досаафе… – Досааф – Всесоюзное добровольное общество содействия армии, авиации и флоту, образованное в 1951 г. слиянием трёх самостоятельных обществ: Досарм, Досав и Досфлот.

…Джульбарс… – собачья кличка, получившая широкое распространение после одноимённого приключенческого кинофильма (режиссёр В. А. Шнейдеров, 1936).

В субботу должна открыться сессия Верховного Совета Союза. – Вторая сессия Верховного Совета СССР четвёртого созыва открылась в четверг, 3 февраля 1955 г.

…сегодня <…> начали передавать по радио большой доклад о тяжёлой промышленности. <…> а вчера – постановление об увеличении производства продуктов животноводства. – 2 февраля 1955 г. «Правда» сообщила о пленуме ЦК КПСС, который проходил с 25 по 31 января. По докладу Н. С. Хрущёва об увеличении производства продуктов животноводства пленум принял одноименное постановление. В номере от 2 февраля оно заняло три с половиной полосы.

Азовкин! – Первый раз появляется на с. 18. Автору запомнилась говорящая фамилия этого больного – Горюшкин. Однако Л. А. Дунаева, отвечая 20 марта 1963 г. на вопрос А. С., усомнилась в этой фамилии:

«Из списка больных, написанного Вами, я никого не помню. Больных с семиномой я хорошо знаю, это моя работа, но такой фамилии, Горюшкин, у меня нет. Может быть, Вы что-то забыли?»[62]

– Зоя! – попросил он стонуще. – Возможно, об одном из прообразов Зои пишет А. С. из Ташкента Н. И. Зубову (16 июля 1954):

«Я здесь пользуюсь неожиданным для себя успехом среди молодых медсестёр. Даже серьёзно задумался, не увезти ли с собой в Берлик (центр Кок-Терекского района, советское название самого Кок-Терека; Кок-Терек в переводе с казахского Зелёный Тополь, Берлик – Объединение. – В. Р.) одну из них – довольно славная девушка, 25 лет, с поверхностным налётом городского воспитания, с двумя специальностями: рентгенолог и… дамская портниха. Но как подумаю – а что потом из этого выйдет? Игра в тёмную… Вот запутался!..»[63]