Рамаяна по-русски

Шурпа мгновенно сменила настроение и, всхлипнув, пожаловалась:

– От любви!

– От какой, на хрен, любви?!

– Если бы я сама знала! – в этом месте Шурпа безутешно разревелась, упав отцу на грудь.

Равана с минуту стоял ошарашенный. Потом стал гладить её по красивым чёрным волосам, приговаривая:

– Ну, будет, дочка! Не плачь! Щас папка что-нибудь придумает.

Вдруг глаза его радостно заблестели и он воскликнул:

– Ура! Придумал! Вот тебе, доченька, ключики от вимана «666». Заводи его – и лети на север, да подальше. Там тебя ещё мало кто знает: авось, какой-нибудь сердобольный мужичонка и отыщется.

– Какой ты у меня молодец, папусик! – просияла Шурпа, схватила ключи от самолёта, поцеловала родителя и стремглав бросилась на улицу.

– А ты, правда, моя дочка? – успел спросить вослед император.

Уже в дверях Шурпа остановилась, повернулась на длинных стройных смуглых обалденных ногах и честно призналась:

– Вообще-то, я тебе – родная сестра, Рави. А так классно выгляжу только потому, что профессионально занимаюсь фитнесом и хатха-йогой.

– Ну, ладно, – успокоился Равана, – всё равно близкая родственница, – и, чтобы замять неловкость, добавил: – Об этом я просто так спросил, без подоплёки.

17. Не губите, мужики, не губите!

Роман проснулся и увидел глаза любимой. Минуту назад она разглядывала его спящего и чему-то улыбалась.

– О Саха-Джахи! Очи твои!

– Утро доброе, – тихо-тихо сказала она грудным низким голосом. – Как почивал мой супруг и господин?

Ромка потянулся, чувствуя телом жаркую близость жены, обнял её и с улыбкой признался:

– Я видел сон.

– Какой?

– К нам в хижину на аудиенцию прилетал Агастья.

– И что он сказал?

– Я думаю.

– О чём?

– Могу ли тебе об этом рассказать?

– Можешь, – серьёзно молвила Света. – С женой ты можешь говорить обо всём. Конечно, если не боишься.

– Агастья сказал, чтобы я берёг тебя.

Светуля прильнула к Ромику всем телом и молча улыбнулась. Это было не счастье или несчастье. Это был полный покой. Шанти ему имя.

– Агастья сказал:

– Юная дева Маитхили, не привыкшая к испытаниям, из любви к своему господину последовала за ним в лес, хотя путь ваш труден. Поэтому, о Рама, храни её. С изначальных времен природа женщины – быть с мужчиной в процветании и отвергать его в дни испытаний. Мысль женщины стремительна, как молния, а слово остро, как нож, её настроения подобны полету коршуна. Таковы женщины! Но твоя супруга свободна от таких грехов, достойна славы и безгранично предана тебе. Среди богов она известна как Верность.

– Что ещё сказал Агастья?

– Больше ничего. На этом сон закончился.

Света поцеловала Ромку и змеёй выскользнула из-под медвежьей шкуры, подаренной одним из отшельников, посетивших их с тех пор, как троица друзей поселилась на берегу стремительной Годавари у подножия Магнитной горы.

Утро вступило в свои права.

Выйдя из хижины, Светлана подумала, что хорошо вот так прожить всю жизнь в этом тихом месте, ни о чём не беспокоясь и никого не тревожа.

– Гата! – крикнула митхилка и вытянула руку в направлении высокого валуна, выглядывающего из земли и окружённого мохнатыми елями, лапы которых были покрыты снегом.

С неба на валун упал огромный чёрный коршун. Величественно сложив крылья, он издал высокий приветственный звук.

– Знаешь, Гата! – поделилась с коршуном Светичка. – Рома передает тебе привет от Агастьи.

Коршун широко взмахнул крыльями, хлопнул ими и внимательно уставился на собеседницу правым глазом. Взгляд птицы, казалось, пронзал насквозь.

– А ещё он сказал, что Агастья считает, будто коршуны и мы, женщины, очень похожи. Хочешь знать чем?

Коршун согласно промолчал.

– Мы так же быстро меняем настроение, как вы летаете.

Коршун засмеялся по-птичьи. А через миг его уже не было в поле видимости.

Лёха, как истинный телохранитель, уже нёс свою суровую службу, стоя на краю поляны спиной к хижине. Света хитро улыбнулась, слепила снежок – и что было силы запустила в деверя. Он стремительно развернулся и поймал пущенный ею снежок, да так, что тот сохранил свою форму.

– Привет! – улыбнулась Света. – Какая красивая зима сегодня!

– Она – любимое время нашего Романа, – приблизившись, сказал сын Саманты.

– Расскажи, – попросила Светичка.

– О чём?

– О Зиме.

Коршун упал с неба на валун и просительно заклекотал.

– Вот видишь: и Гата хочет тебя послушать.